Запах, чем дальше, тем жутче для человека не из наших, к тому же паразитов полным-полно – тут тебе и черви, и осы, и змеи попадаются,- только мы-то с тобой знаем, что златоглавка человека не ужалит, мертвечиной питается,- а он слыхом не слыхивал.  Одним словом, до самых трупных ям он со мной дошел.  Прислонился к стенке и стоит: вокруг темно – ничего не видно, только запах дышать не дает, да насекомые в ноздри да в рот лезут – им же тоже надо разобраться, кто здесь живой, а кто мертвый.  Я жрецу этому давай рассказывать: мол, тут у нас захоронен один саркофаг - в нем мумия, сделанная тогда-то, тут другой… А он ничего, стоит слушает, молчит только.  Ну, думаю, молчи- молчи, долго ты тут не простоишь – пощады запросишь.  И болтаю без умолку час, другой, третий, даже самого затошнило, а этот все слушает.  Тут меня уже страх взял: а что, если он и не человек вовсе? Кто этих жрецов знает с их причудами?
     Зажег я свечку – смотрю, а он мертвый, даже костенеть уже начал…
     Ниферон серьезно покачал головой:
     - И как же ты разбирался с его коллегами, ну, с теми, что остались наверху?
     Хори спокойно сказал:
     -Да никак не разбирался.  Когда я поднялся, их уже не было.  Уж не знаю, что они там такое подумали, однако, больше никого из этих жрецов я не видел.  Но что самое забавное – даже за трупом ко мне никто не пришел.  Пришлось мертвеца сжечь и в ту же трупную яму сбросить, что мне на него, всю жизнь любоваться что ли?
     -Ты даже не вскрывал его? – полюбопытствовал Ниферон, слегка ошеломленный этим рассказом. 
     - Вскрыл,- как бы нехотя признался Хори и добавил: сифилис у него был.  Самый что ни на есть настоящий коронарный сифилис.  То-то я и смотрю – с головой у него не в порядке было, если потащился в подземелье саркофаги смотреть. 
     Ниферон рассмеялся и отвел глаза, чтобы спрятать ужас, охвативший его. 
     Хори озабоченно потрогал лоб гостя, потом взялся за пульс. 
     - Ну вот и славно, Ниферон, - одобрительно сказал он.  – Ты просто перегрелся на солнце.  Отдохни дома, пей побольше жидкости, только не козьего молока… Слушай, а этот дряхлый стручок Пабакикамун зачем тебя вызывал? Верно, чтобы припугнуть?
     И пытливо уставился во внезапно побледневшее лицо Ниферона.  Он без труда заметил, как внутренне сжался, закусил губы, точно от боли, его гость. 
     -Ну, не буду, не буду, Ниферон,- быстро проговорил Хори,- только, прошу тебя, не делай глупостей! Наше с тобой дело – подготовить Рамсеса к погребению, что тебе за забота, кто из его сыновей займет трон?
     «Трон…- повторил про себя Ниферон, - значит, Хори прекрасно все понимает.  Понимает и поэтому предостерегает его.  То, о чем он смутно догадывался, правда! О боги, боги!
     -Я выполнял свою работу, Хори…- упрямо проговорил Ниферон,- и для этой работы мне важно знать, от чего умер человек.  Поэтому я и потребовал листки с описанием болезни. 
     Хори ласково улыбнулся и, как мальчика, потрепал Ниферона по плечу. 
     -Ну, конечно, конечно…Хорошо, если это так…
     Ниферон понимал, что коллега лжет.  Ничего хорошего в его словах не было. 
     .  .  . 
     
      В тот вечер Фидек, с трудом дождавшийся своего покровителя , был поражён его видом : тот точно побывал в кошмарном сне.  Но на следующий день Ниферону прислали ключи от просторной лаборатории, примыкающей почти вплотную к царскому дворцу, и сон понемногу стал сменяться реальностью.  Они теперь много времени проводили вместе:после того как Ниферон возвращался из дворца, где в тёмной холодной комнате лежало в солёном растворе бездыханное тело Фараона, он неизменно отправлялся в лабораторию и брал с собой Фидека.  Когда, наконец, мальчик получил такие же перчатки, как у Ниферона, и любезное, хотя и снисходительное предложение быть помощником бальзамировщика, радости и гордости его не было предела.  Если б он только знал, что его ждёт! Фидек никогда не мог забыть то утро, когда к Ниферону приехал неряшливый человек на небольшой, украшенной резьбой колеснице и, не входя в дом, прямо во дворе начал в чём-то убеждать его.  Он заметно горячился – Ниферон, слушал его, слегка улыбаясь и что-то немногословно отвечая.  Фидеку, наблюдающему за ними из виноградника, в одно мгновение показалось, что пришедший собирается ударить его покровителя.  Но вот Ниферон кивнул головой, гость тряхнул сальными волосами и вышел, не оглядываясь.  Через минуту по мостовой застучали колёса. 
     Ниферон лёгким жестом руки приказал мальчику, чтобы тот собирался : нужно было идти в лабораторию.  У дверей лаборатории уже суетились люди.  Едва Ниферон отпер двери, четыре рослых раба внесли резные носилки - с мертвецом, как уже догадался Фидек- и по приказу Ниферона подняли тело и переложили его на стол.  От резкого света , хлынувшего в лицо из-под отдёрнутых ширм, от непривычно громких голосов и странного, резкого запаха мальчик зажмурился. 
     Привела его в себя спустя какое-то время, лишь непривычная тишина, охватившая лабораторию.  Стены, столы вдоль стен, пол, потолок – всё стало вдруг ярко-белого цвета и казалось миражом.  Тёмным пятном выделялось тело на одном из столов.  Фидек вгляделся : тело принадлежало юноше, может быть, слегка постарше его.  Слегка раскосые глаза крепко зажмурены, волосы гладко зачёсаны назад, рот слегка фиолетовый, такого никогда не бывает у живых людей: если бы не этот рот, юношу можно было бы принять за спящего.  Неслышно ступая, к столу приближалась большая фигура бога Осириса в белой накидке и перчатках .  Лицо бога красивое и неподвижное, в руке что-то поблёскивает, должно быть звезда.  Осирис неслышно прикасается к телу белым полотном, ласкает его, вытирая невидимые капельки пота.  Затем остриё звезды, точно коготь котёнка, слегка царапает умершего, и на пол начинают сыпаться некрупные, зрелые виноградины, чёрные с пунцовым налётом.  Через мгновение Фидеку кажется, что кругом поднимается божественной красоты виноградник.  Сомнабулически остро пахнут чёрные, свисающие грозди, мёртвый мальчик неподвижно лежит перед богом Осирисом, перепачканный виноградным соком.  «Фидек, - вдруг раздаётся мелодичный голос, Фидек…» Фидек легко вскакивает и медленно идёт к зовущему его Осирису.  Бог резко оборачивается к нему, и Фидек , замирая, видит, что перед ним не Осирис, а Ниферон .  «Где ты был? Подай щипцы! На том столе…» Фидек в ужасе смотрит на тело, которое теперь никак нельзя принять за живое: на груди и животе надрезы, из них выступает что –то густое, тёмное.  «Кровь,- моментально проносится в голове Фидека,- то чёрное, неподвижное - сгустки крови…»
     Звука своего падения на каменный пол лаборатории Фидек не слышал. 
      Очнулся он дома.  Его разбудила музыка: под окнами играли на маленькой переносной арфе.  Чья-то горячая рука мягко гладила ногу выше колена.  Потом раздались встревоженные слова : «Очнись, да очнись же ты! Фидек…» Открыв глаза, Фидек увидел у самого своего лица лицо Ниферона.  Сердце его забилось пойманным ибисом.  Но Ниферон был строг.  «Так дело не пойдёт, - сказал он.  --Что ты за помощник, если боишься мёртвых? Завтра снова пойдёшь со мной…» Фидек не успел ничего ответить.  Ниферон повернулся и стремительно вышел из комнаты.  Вскоре его голос раздавался уже на улице, он что-то говорил рабу.  Потом заскрипели , открываясь, ворота.  И снова всё погрузилось в неподвижность.