Он волочил больную ногу по выжженной, бесприютной земле.  Пот заливал глаза.  Горизонт застывал вдали фиолетовыми сгустками и издавал запах гниющего мяса. 
     
     .  .  . 
     Книга III
     ХОР
     .  .  . 
      Быстро и незаметно живёт под солнцем дитя Востока – гранат.  Но с разных сторон прогревает солнце сладостный, терпкий плод, и разный вкус от этого имеют его семена.  Точно так же багровая и шершавая кожура раскалённого южного небосвода объединяет твои города и провинции , о страна богов, чарующий Египет.  Диковинные цветы распускаются на рассвете в твоих садах!
      Ранним утром несёт глиняный кувшин молока тоненькая, слегка раскосая девочка-служанка, и ты чувствуешь, как запах молока из её кувшина сливается с ароматом юного, девственного тела.  Вот бегут по улице, обгоняя друг друга, смуглые школяры, и молодая плоть их наполнена свежестью лотоса.  Но запахом гнили смердят твои базары, чёрная сыпь лихорадки обсыпает губы младенцев, рыщут непроглядной ночью в пустыне низкорослые тощие волки.  И счастлива в Египте жизнь человека только тогда, когда эта жизнь –ради смерти.  Чиста и непостыдна смерть праведника, следующего путём Хора, но темной и зловещей предстаёт она человеку Сета , погрязшему в грехах.  Смерть узнаёт его по покрасневшим белкам глаз и волосам цвета пустыни.  Распущен он сердцем и вечно недоволен жизнью своей.  Пьёт человек Сета то, что отвратительно ему.  Любим он женщинами за размеры крайней плоти своей и велика его любовь к ним.  Шумит он, даже испражняясь, и не отличает замужней женщины от незамужней.  Не спускается он после смерти на Запад, а становится добычей хищных птиц.  Но невнимательна и добра смерть к праведнику, и выше всех праведников те, чьи изнеженные ноги в узорных сандалиях ежедневно орошает жертвенная кровь.  Имя им –жрецы.  И подходит в час погребения к дверям гробницы жрец хери-хеб, ведя за руку жреца сема, и спокойны оба жреца, когда сердца остальных трепещут: когда приносится на заклание «телец юга», когда льётся в сомкнутые уста мертвеца тьма – виноградная кровь веков.  Позади мумии, невидимо обнимая её, стоит Анубис –бог Мёртвых.  Позади или рядом со жрецами в ряд лежат инструменты, необходимые для обряда «отверзания уст»: месхет, ковчежец, ящики очищения, нож, перо страуса, сосуды ритуального возлияния, себ-ур и теману.  Знает даже младенец: жрецы выше других людей.  Им дано великое утешение – близость к богам, ибо все люди служат своему телу, жрец же - своей душе.  Кончина жреца чиста и безболезненна, как чисто его сердце в тот момент, когда он готовит тело к погребению. 
     
     .  .  . 
     Чудесным образом, «Выход Мина» совпал с пятнадцатой годовщиной восшествия на престол Рамсеса IY .  В честь двойного праздника фараон решил сам совершить обряд воскурения и возлияния перед домом бога.  Великолепный и сверкающий, как полдневный луч великого Солнца, царь проследовал на парадных носилках до жилища Мина, чтобы узреть его совершенство.  От радостных выкриков толпы, блеска и сияния , от запаха цветов и благовоний сердце человеческое трепетало, как пойманный шёлковой ниткой сизоворонок.  «Приветствует тебя , Мин, оплодотворивший Исиду.  Чудны дела твои, которые ты сделал с ней в темноте!» – раздаются тут и там хвалебные песни.  В честь рождения Хора, сына Мина и Исиды, фараон надел специально изготовленную к этому дню двойную корону… В Гелеополе земля была ещё горячее солнца, и птицы падали от жары на каменные своды храма Хора.  Внутри храма царила прохлада.  Верховный жрец, откинувшись на подушки из пуха белых коз, вяло глядел на младшего брата, прибывшего из Фив .  Подробности казались ему утомительными.  Он бы мог возразить, что у них, в Гелеополе, долгие месяцы назад забыли про мистерии: их заменяют похороны.  В последнее время здесь только и делают, что хоронят, и, если бы не молодые, выносливые жрецы, заменяющие его, старика, возле гробниц, быть бы ему на месте этих мумий. 
     «А ещё, о брат мой Эхнатон, - вкрадчивым голосом продолжал юноша,- в Фивах царь выпустил четырёх птиц - четырёх детей Хора.  Говорят, кто поймает одну из них, сам породнится с царями.  Когда – то долетят они к нам?» Верховный жрец с досадой вздохнул и прикрыл глаза.  Путь от Фив до этой дыры казался таким же делеким, как дорога до звезд. 
     .  .  . 
     Молодых жрецов было шестеро.  Двое из них, юноши родом из Мемфиса, только-только вышли из нежного возраста.  Остальные уже достигли зрелости.  Полный, неразговорчивый Хнумхотеп дни и ночи просиживал в храмовой библиотеке.  Он считался одним из лучших в Гелеополе переписчиков книг.  В округе ходили слухи, что учёный толстяк в молодости подкрашивал свои рыжие от природы волосы какой-то неизвестной травой, чтоб скрыть эту «печать Сета».  Улыбчивый Яхмос, несколько женоподобный и ловкий, как деревенская кошка, во время погребений исполнял роль жреца Сему.  Смуглый, пухлогубый Нахт, всегда спокойный и низкорослый, был страстным поклонником драгоценных камней.  Поговаривали, что в его коллекции почётное место занимает чудодейственный зелёный камень, возвращающий молодость.  На Нахте лежала ответственность за школу при храме. 
     Шестой же, по имени Хор, исполняющий на похоронах роль жреца хери-хеба, привлекал всеобщее внимание своим загадочным появлением при храме.  У видевших его в первый раз Хор вызывал восторг, к которому тайно примешивался непонятный страх.  Стройный, высокий с чёрными, как вороново крыло, глазами, молодой жрец был не просто красив – от него веяло какой-то сверхъестественной магической силой.  Он казался зрелым мужем и ребёнком, женщиной и мужчиной одновременно.  Тёмные, жёсткие волосы - признак мужества- покрывали сильные ноги и крепкую мускулистую грудь, мягкая улыбка и нежные, сливочно-белые пальцы были почти женскими, он умел говорить властно и серьёзно, как подобает зрелому мужу, но родниковой струёй звучал смех жреца, когда он беспечно болтал со школярами.  Пожалуй, Хор был единственным, кто пользовался репутацией поистине высшего существа.  О прошлом его никто не знал, зато Верховный жрец хорошо помнил, как пятнадцать лет тому назад он прогуливался неподалёку от гелеопольского храма и наткнулся на лежащее в горячей пыли бездыханное тело.