Странный шум, раздавшийся неподалеку, заставил его вздрогнуть и моментально прийти в себя.  Счастливая сказка кончилась, сюда могут прийти с минуты на минуту! Хор вскочил и, в последний раз победно взглянув на убитого мальчика, бросился в узкий коридор между рассыхающимися заборами.  Когда звук его шагов, наконец, стих где-то вдали, из-за деревянной бочки с водой, неуклюже переставляя короткие лапки, вышел птенец сокола.  Он подошел к мертвецу и, убедившись, что тот не шевелится, взмахнул непослушными крыльями и уселся у него на груди. 
     .  .  . 
      Хор часто и тяжело дышал.  Едва он вспомнил, с каким настороженным любопытством птенец подлетел к трупу убитого мальчика, губы его тронула слабая, страдальческая улыбка.  Впрочем, может быть, вернувшийся птенец – это его сиюминутный бред? Он же бежал, оставив свое сокровище, как он мог видеть, что там делает маленький сокол? Каким счастливым он, Хор, был тогда, сколько надежд! Боги дали ему все, все – да что там, он сам был почти богом.  И вот теперь – этот начинающийся бред, эта разрывающая виски боль.  Боги смеялись над Хором.  Он не получил ничего, он убил мальчиков и вот теперь умирает сам, все кончено.  А, может быть, еще не все?
     «Бежать… немедленно бежать отсюда…» Но это было невозможно: трупный яд парализует нервы в течение часа.  Для того, чтобы подняться теперь, нужны были нечеловеческие силы.  И Хор нашел их в себе, эти силы.  Имея пред глазами одну только страшную, непроглядную темноту, он поднялся на ноги.  И вдруг увидел впереди тяжелую, черную дверь.  Две неизвестные буквы тускло светились сверху - одна походила на песочные часы, другая – на заступ.  Так значит вот как выглядит вход в Царство мертвых! Дверь плотно закрыта, хотя должна открыться перед ним и его мальчиками… И Хор пополз на четвереньках к этой черной двери – нужно было во что бы то ни стало открыть ее! Однако стоило Хору приблизиться, как дверь исчезла так же неожиданно, как появилась.  Бред, бред! Но ведь недаром же она привиделась – значит, Царство Мертвых можно найти.  И он, Хор, найдет его – обойдет все земли, все горы и пустыни – и отыщет эту черную дверь, с песочными часами и заступом.  Вот он уже опять поднялся на ноги - значит, все не так уж плохо.  Теперь нужно было как-то наощупь выбраться из пещеры на воздух, скорей, скорей… Хор двинулся вперед.  Под ногами пискнуло что-то живое и теплое.  Он поднял это «что-то» и прижал к себе, в последней попытке вернуться к жизни.  Рука его нащупала у неизвестного, спасительного предмета маленькое ухо и влажные волосики… ребенок… да это же ребенок…»
     Порыв свежего воздуха, точно штормовая волна, сбил Хора с ног.  При падении он выронил младенца и ужаснулся этому.  Все тело Хора умерло, а руки – еще нет, и он, ничего не видя и не слыша, обшаривал камни и песок вокруг себя в надежде найти хоть крохотный кусочек живого.  Через несколько минут он умер весь, целиком. 
     .  .  . 
      Младенец был еще жив.  Он лежал под палящим солнцем, и рядом лежало что-то холодное и отвратительно пахнущее, чему он, разумеется, не знал названия.  Малыш сильно проголодался.  Сперва он сердился, требовал, чтобы ему дали молока, потом присмирел и затих.  Глаза его были крепко зажмурены, когда в страшной, огненной вышине раздался шум крыльев.  Ребенок в изумлении следил за двумя снижающимися красными соколами.  Один из них, покосившись разбойничьим глазом на воняющий труп, схватил крепким, коренастым клювом завернутого в домотканое тряпье младенца, и начал стремительно подниматься в раскаленное небо.  Чуть отставая, другой последовал его примеру.  Спустя несколько мгновений, оба сделались едва различимыми в багровом полдневном мареве и скрылись из виду. 
     
     
     .