Кроме того, он изучал методы бальзамирования в эпоху Рамессидов и опубликовал ряд интереснейших статей по этой теме. 
      О нем уже говорили в научных кругах как о восходящей звезде, но Браун вдруг исчез с научного небосклона так же неожиданно и стремительно, как появился на нем.  Лишь немногие догадывались, что этот «уход в тень» был предпринят по совету вездесущего Брандта – профессор умело вел своего ученика к поставленной цели.  Широкая известность могла бы стать лишней помехой на пути к этой цели – все-таки предстояло заниматься полулегальным делом.  Ночи напролет они проводили в лаборатории, вскрывая невостребованные трупы и затем испытывая на них свои препараты.  Несколько лет после окончания университета Антуан работал в городском морге, затем, по совету и при поддержке своего наставника открыл собственный морг, и при нем лабораторию. 
     Слава его неуклонно росла.  К нему обращались безутешные влюбленные, родители, потерявшие детей, искатели острых ощущений, художники, скульпторы, подпольные миллионеры.  Через два года приходилось отказываться порою от очень выгодных заказов – катастрофически не хватало времени.  Брандт, перенесший к этому времени инсульт и почти полностью ослепший, был ему больше не помощник.  Болезнь учителя, хотя и выбила поначалу Антуана из колеи, зато позволила полностью взять дело в свои руки.  Для бывшего воспитанника военного интерната такой поворот событий казался наивысшей сладостью бытия: он сам добился высот в своем деле и теперь выступает вершителем судеб.  Он думал так в двадцать семь, в тридцать и в сорок лет. 
     Правда, в последнее время ему частенько казалось, что это не вполне соответствует истине: в лаборатории постоянно чувствовалось чье-то незримое, неприятное присутствие.  Но, боги мои, как хорош маленький Ксавье, как он похож на своего красивого отца! Вот он, Антуан, любуется мертвым мальчиком, а кто-то тяжело смотрит в спину, точно завидует его спокойствию и удаче.  Это ничего, это даже забавно. 
     
     
     Антуан захлопнул дверцу автомобиля и стремительно направился к двери своей мастерской.  Это была совершенно особенная дверь – тяжелая, дубовая, выкрашенная яркой черной краской.  Сверху, в правом углу, тусклой позолотой отливала цифра – 87: она обозначала номер дома.  Антуану, не верящему ни в какую магию чисел, эта цифра казалась более чем магической: она открывала вход в его собственный мир – мир смерти, в котором он был почти богом и где все было подвластно лишь ему одному.  Она отделяла его от мира живых, защищала, как защищают ребенка, попавшего в беду, она, эта дверь с номером «87» была ему отцом и матерью одновременно.  Сегодня он открывал ее с трудом – сказалась, как видно, тяжелая ночь.  Вчера, почти до самой полночи, он работал с телом маленького Ксавье: нужно было срочно удалить мозг ребенка из черепной коробки.  Уродовать голову мальчика трепанацией, конечно же, не было смысла: в ход пошли нифероновы щипцы.  Смерть уже успела изменить лицо подростка – да сделала это так искусно, что, приблизившись вечером к трупу, Антуан мучительно застонал про себя: мертвый Ксавье сделался похожим на спящего Жана.  Это выражение беззащитности на милом лице, эти молочные веки, и даже веснушки – как они могли появиться у мертвого?
     Чувствуя, что совершает недозволенное, Антуан снял перчатку и медленно, с наслаждением, провел рукой по волосам мальчика, по лицу, по голым плечам… «А, может быть, какая-то высшая сила вернула мне моего Жана – с другим именем, в другом облике, но все-таки вернула? Какой королевский подарок - мальчик мервый, он будет принадлежать только мне … и своему отцу.  Но с отцом, думаю, мы быстро договоримся.  » Он покачал головой, стараясь отогнать эти странные мысли.  Но они не уходили.  Они были с ним, когда Антуан, снова натянув перчатку, ввел щипцы в нежные ноздри мальчика… когда он, увлекшись работой, внезапно почувствовал чье-то незримое присутствие за спиной… когда темный ужас внезапно шевельнул его волосы – показалось, что кто-то держит щипцы вместе с ним.  Мозг вчера он все-таки удалил – хотя и пришлось провозиться до самой ночи.  Мальчик спал в растворе.  Нужно было и самому отправляться спать.  Ночью ему приснился Жан… нет, не Жан, а Ксавье: абсолютно живой мальчик, которого он несколько часов назад уложил в раствор, подошел к его кровати.  На обнаженном плече Ксавье неподвижно сидел птенец сокола. 
     - Вставай, Антуан! Идем, я покажу тебе такое…
     И, когда Антуан с трудом поднялся, взял его за руку и повел за собой.  Вокруг были спящие улицы и потушенные окна, дома и деревья казались призрачными, точно нарисованными на картинке.  Ксавье подвел его к черной двери с номером «87», и, когда Антуан стал вырывать руку, чтобы найти ключ, паренек со смехом схватил его за пальцы:
     - Не надо, Антуан… Она откроется сама. 
     Дверь в самом деле открылась.  Мальчик потащил Антуана в ту самую лабораторию, где находился… должен был находиться в растворе… но ведь Ксавье – вот он, перед ним, кто же там теперь? Они подошли ближе.  Тело Ксавье совершенно спокойно продолжало лежать в капсуле с раствором, и, когда Антуан в замешательстве посмотрел на своего проводника, тот спокойно произнес – тем голосом, каким Жан говорил в палате мальчиков, в ту памятную ночь:
     - Перестань дрожать – ты не девчонка и не маленький! Ты все делаешь правильно, Антуан! Сегодня ты удалил мне мозг.  Скоро на моем плече – вот здесь (он взял неподвижную руку бальзамировщика и провел коснулся ею своей ключицы) появится бабочка – свидетельство того, что скоро я воскресну.  Скажи моему отцу – мы будем так счастливы с ним!
     Антуан почувствовал ревность. 
     - А как же я? Мои руки влюблены в тебя, в твою красоту…
     Ксавье молча, с изумлением, смотрел на него. 
     И тогда Антуан беспомощно, по-детски заплакал, закричал:
     - Нет, не надо, не воскресай… Жан… Ксавье, ты слышишь меня? Пожалуйста!
     И проснулся.  Глаза его были мокры – от слез, что ли? Он поднялся и поехал в лабораторию.  Тело мальчика преспокойно лежало в капсуле – в том самом положении, в котором он вчера его оставил.  Антуан внимательно, по миллиметру, разглядывал лицо Ксавье, его непонятные веснушки, его худенькие руки и ноги. 
     Что, в сущности, произошло? Ну, приснился дурацкий сон – с кем не бывает? Сегодня вечером придет месье Алекс – надо будет поговорить с ним.  Он предложит безутешному Алексу замечательную идею – после того, как работа по бальзамированию тела будет закончена, изготовить для мальчика стеклянный контейнер и навсегда оставить мертвого в мастерской.  Разумеется, Антуан отведет маленькому Ксавье отдельную комнату.  Месье Альтофф сможет приходить туда в любое время, и… Кажется, логичнее не придумаешь: нельзя же, в самом деле, хранить труп (пусть и не разлагающийся) в городской квартире. 
     Тогда мальчик будет принадлежать им обоим: Алекс будет любить в нем своего Ксавье, Антуан – своего Жана.  Прекрасно, просто превосходно! Он надел перчатки и, насвистывая, принялся за работу – сегодня непременно нужно было обработать мозг и внутренние органы мальчика: извлеченные из тела, они имеют особенность быстро портиться и терять цвет – процесс этот не остановишь практически ничем.  Выход только один: как можно скорее обработать их и поместить в две маленькие, абсолютно герметичные камеры из цинка – тогда органы даже не потемнеют – просто высохнут со временем – и все.  Впрочем, на этот счет имеются разные мнения: он ведь сам знал одного человека, живущего в Индии, который обработанные внутренности обязательно возвращал назад, в тело.  Бред, конечно, да и дело рискованное, если учесть жаркий климат, но ничего не поделаешь – религия, и все такое прочее. 
     Антуан вновь посмотрел на мертвого мальчика – и ему стало до счастья легко.  Даже Алекс, пришедший несколькими часами позже, казалось, с удивлением глядел на его счастливое, помолодевшее лицо.  Профессор Браун вышел к нему танцующей походкой, улыбался, крепче обычного жал руку, по-мальчишески насвистывал военный марш.  Наконец, Алекс не выдержал и смущенно спросил:
     - У Вас сегодня праздник, месье Браун?
     Антуан сощурил серые глаза и помедлил с ответом, точно раздумывая, стоит ли говорить правду. 
     - Да.  Праздник, Вы угадали.  Представьте, что Вы потеряли что-то очень дорогое – и через несколько лет, уже совсем утратив надежду, вновь обрели свое сокровище.  У меня сегодня как раз такой день. 
     - В таком случае, поздравляю Вас…
     Антуан лукаво усмехнулся. 
     - Погодите поздравлять, месье Алекс.  Я как раз хотел поговорить с Вами об одном деле. 
     Он увидел, как моментально напряглось, посерьезнело лицо Алекса. 
     - Это дело касается моего сына?
     Антуан хлопнул в ладоши, как подросток, как воспитанник военной школы.