. .  Плотник Петрович (интересно, почему все плотники, сантехники, дворники и сторожа всегда носят отчество Петрович?) топтался возле директорского кабинета.  Видок у него был весьма скучный, впрочем, с похмелья он всегда выглядит именно так.  Наверное, ждет своей очереди получать фитиль.  Ну-ну.  Откровенно говоря, мне его нисколько не жалко.  Трудно ему было плинтус починить?! Так ведь нет - поленился, скот безрогий, а мне попало.  Ни за что, ни про что.  Замечательно.  Вот он-то и послужит мне первой подопытной крысой. . . 


      - Здорово, Петрович! - сказал я. 


      - Здорово!

Мы пожали друг другу руки.  Ненав
     исти к Петровичу я не испытывал, и тем не менее, ощутил, как горячие струйки, пробежав по моему предплечью, вонзились в заскорузлую ладонь плотника.  "Через девяносто секунд!" - мысленно приказал я.  Дверь директорского кабинета открылась перед Петровичем, как врата преисподней перед грешником, и он исчез внутри.  А я стал ждать. 


      Судя по Тохтую, жертва моего гнева пускает в ход любой удобный для нанесения увечий предмет.  С моей точки зрения в кабинете Жабы Ивановны на роль такого предмета идеально подходил бронзовый бюст Ушинского, стоящий у нее на столе.  Будет забавно, если Петрович тоже разделяет мое мнение и с размаху опустит этот бюст прямо на макушку директрисы. 


      Шестьдесят девять секунд… Жаба что-то выговаривает бедному Петровичу, он вяло оправдывается. . .  Пятьдесят секунд.  Меньше минуты… Интересно, на кой ляд ей бюст Ушинского на столе? Ну ничего, сейчас сыграет свою роль. . .  Двадцать пять секунд.  Аж мурашки по коже бегают! Вот скандал-то будет!. . .  Десять секунд.  Ну, совсем скоро.  Эх, зря я Петровича подставляю, не такой он и вредный мужик.  Впрочем, он ведь меня тоже подставил, да и поздно уже что-либо менять. . .  Три, две, одна. . .  Сейчас!


      Я внутренне напрягся и даже зажмурился.  Вот он - момент истины! Но. . .  Черт, почему ничего не происходит?


      Я недоуменно посмотрел на дверь кабинета Веры Ивановны.  Директриса по-прежнему что-то монотонно бубнила, а Петрович время от времени разбавлял ее бубнение своими односложными ответами.  Наконец, спустя еще примерно три минуты, их диалог завершился. 


      - Что, получил клизму? - иезуитски поинтересовался я у вышедшего плотника. 


      - А ну ее, суку старую! - только и ответил он. 


      Хм, не вышло. . .  Не вышло. . .  А почему? Хороший вопрос!


      Может потому, что в момент передачи импульса я не испытывал лютой ненависти по отношению к Петровичу? Но ведь некоторая досада на него была, и, самое главное, "струйки" были! Или сигнал все-таки должен быть неосознанным? Или же плотник наш оказался невосприимчив? Но ведь все мои предыдущие жертвы были совершенно разными людьми, и все были вполне восприимчивы. . .  Н-да, задачка!


      Хотя. . .  Бог мой, да ведь все те, кого я заставил заплатить за свое оскорбленное достоинство, были детьми! Что если все дело в этом? Что если мой дар распространяется только на детей? И это тоже требует проверки. 


      *


      Эх, прав был дедушка Фрейд: все проблемы - от половой неудовлетворенности.  Вообще-то, так говорит не Фрейд, а мой однокурсник, уже дважды женатый и дважды разведенный, но ведь и Фрейд вполне мог такое сказать.  Мне никогда не везло с девушками.  Не знаю почему.  Я много раз влюблялся, и в школе, и в студенческие годы, но чувства мои всегда оставались безответными, а потому быстро глохли.  А в прошлом году я совершил непростительную ошибку - я влюбился в свою ученицу.