«Анимо»
     
     Гас, неожиданно затрясся, резким движением опрокинул шахматную доску со стола и повалился на пол.  Санитар, стоявший у двери, бросился к нему, на ходу нажимая ненавистную красную кнопку.  Завыл сигнал тревоги и все бросились в разные стороны.  Гас рычал, плевался и бился головой об пол.  На его лице, руках и шее вздулись вены, а из носа хлынула кровь.  В комнату вбежали еще трое санитаров и с их помощью, наконец, удалось вколоть Гасу инъекцию.  От воя сирены у меня раскалывалась голова и, обхватив её руками, я вжался в холодный мраморный пол.  Рядом со мной вдруг зашевелился Молчаливый Ронни.  Его синие потрескавшиеся губы растянулись в ухмылке и он, схватив шахматную доску, обрушил её на голову одного из санитаров, после чего с диким хохотом бросился на другого.  Но тут резкий удар дубинки сбил его с ног, разряд электрошока заставил взвыть от боли и Ронни в судорогах рухнул на пол.  Сирена продолжала сотрясать воздух, по периметру вспыхнули зеленым светом лампы, а от напряжения в окнах задребезжали стекла.  Все вокруг стали с воплями сползать на пол, я услышал полный боли крик Фабио и увидел, как рядом с ним в стену врезался Аарон.  Боль была невыносимой, словно в череп заливали раскалённое железо.  Я изо всех сил сжал зубы, чтобы не закричать и заметался по полу.  Сердце быстро, быстро забилось в груди, онемели пальцы, и было тяжело дышать.  Горло неожиданно сжал спазм, я закашлялся, в глазах потемнело, и из носа хлынула кровь.  Но тут вой сирены вдруг прекратился, ещё через минуту погасли лампы и тиски боли ослабли.  Я обмяк, прислонившись лбом к холодному мрамору, и с облегчением погрузился во тьму. 
      Было темно и холодно.  Я слышал, как где-то капает вода.  Кап-кап.  Подобно зубной боли это капанье сводило меня с ума.  Я не мог пошевелиться, тело не слушалось.  Ноги свело, голова кружилась, рвотные спазмы выворачивали пустой желудок наизнанку.  Во рту пересохло, а совсем рядом, монотонно капала вода.  Кап-кап.  Я искусал все губы, но от вкуса крови меня только еще больше тошнило.  Слабость сковала все тело, я пытался сдвинуться с места, но тщетно.  За дверью прогромыхала тележка.  Везли ужин.  Белый, жуткий кисель, каша, без запаха и вкуса, да кусок булки.  Я закрыл глаза и постарался не думать о еде.  Мерзко заскрипели железные решетки, послышались шаги и чьи-то голоса.  Потом все стихло, и я остался один на один со своей жаждой.  И снова кап-кап-кап.  Темнота и жажда, тишина и боль.  И так до бесконечности… Голоса.  Скрип решетки.  Звон ключей.  Резкий свет.  Я зажмурился, застонал и попытался отползти в сторону.  Ко мне подошли двое.  Укола я не почувствовал, но бедро сразу же онемело.  Потом тепло стало медленно растекаться по телу.  Вновь шаги, скрип решетки, голоса, скрежет замка и темнота.  Тепло быстро сменилось жаром и теперь по венам, будто текла раскаленная лава.  Я пошевелился, боль пронзила мышцы, и застучало в висках.  Пальцы скрючило, по лицу заструился пот.  Тело било мелкой дрожью.  Сердце грохотало в груди подобно отбойному молотку.  Я, задыхаясь, глотал спертый воздух, меня мутило, уши забило ватой, больше я не слышал, как капает вода. 
      Мимо, в инвалидной коляске провезли Фабио.  Его невидящий взгляд тонул в пространстве, скрюченные пальцы дрожали.  Санитар за его спиной что-то насвистывал себе под нос, шаркая ногами и жуя жвачку.  Донни сидя на полу, раскачивался взад-вперёд, то и дело, ударяясь головой о стену.  Он улыбался.  Видимо недавно сделали укол, и он не чувствовал боли.  Вены на его руках почернели, кожа стала серой.  Я не выдержал и отвернулся.  Гас и Лори всё также «играли» в шахматы на пустой доске.  Шумело радио, но я не смог, разобрать ни слова.  По коридору, словно тени, блуждали люди, не понимающие, одурманенные, все они улыбались.  Ронни не было видно.  Либо в карцере, либо на столе у патологоанатома.  Подошёл Санни.  Сел.  Молча, достал из кармана колоду карт.  Его некогда длинные русые волосы были теперь сострижены, а на затылке красовалась татуировка в виде змеи, клеймо каждого побывавшего здесь.  Он был почти свободен, ещё пара дней и Санни вернётся в тот, другой мир.  Когда-то он уже пытался жить там, но этот мир отверг его.