Жить надо так, чтобы хотелось повторить. 
     Борис Крутер
     
      Я смотрю в окно.  Я каждый вечер делаю одно и тоже – стою и подолгу смотрю на пустынные улицы, освещенные лунным светом.  Мне нравится этот свет и ощущение полнейшего одиночества, опустошающего и бесстрастного.  Я открываю окно, и лунный свет заливает пространство вокруг меня.  Как мне хочется шагнуть в этот свет, в этот мир, где нет ни боли, ни тоски, ни счастья, ни любви.  Только одна бесконечная свобода.  Вечерний ветер ласкает мои волосы своими невидимыми пальцами.  Я закрываю глаза и отдаю себя во власть ветра, во власть этого необъяснимого ощущения.  Оно обволакивает меня с ног до головы.  Я делаю шаг вперед… Нет, еще не время.  Лучше я сначала расскажу свою историю.  Историю моей жизни, которая возможно никого и не заинтересует.  Хотя какая разница.  Когда человек прощается с жизнью, то ему надо очиститься, облегчить душу перед смертью. 
      Меня зовут Романова Анна Владимировна.  Мне 27 лет.  Родилась в ничем не примечательном городке, в центре нашей «прекрасной» родины.  Детство мое проходило более менее спокойно.  Моя мать – скромная учительница младших классов, отец – дальнобойщик.  Черная полоса в моей жизни началась в 15 лет, когда отец не вернулся из очередного рейса, а потом мы случайно узнали, что его обезображенный труп нашли в грязи на обочине дороги.  Кто-то угнал машину с грузом, который он вез, а его самого выкинули, как ненужную вещь.  После этого моя мать забросила работу и начала выпивать.  Сначала немного, «для поднятия духа», как она сама выражалась, а потом все больше и больше.  Боль поглотила ее, и она пыталась заглушить ее, а проще говоря, утопить в вине и водке.  Деньги, конечно, быстро закончились, и мне не оставалось ничего большего, чем переехать к бабушке, «бабуле», как я ее называла.  Мою мать в скором времени забрали в психиатрическую больницу, и я надеялась, что больше ее никогда не увижу.  Я не навещала ее.  Не могла видеть ее пустых ничего не выражающих глаз, слышать ее глухой и мертвый голос.  Иногда мне казалось, что он доносится из могилы.  Моя мать была мертва, я считала, что она погибла в ту же минуту, когда узнала о смерти отца.  Ее душа как бы отделилась от тела и ушла вместе с ним.  Я не люблю вспоминать о последних днях, проведенных с матерью.  Если бы не бабушка, то я попала бы в психушку вместе с ней. 
      Моя бабушка (нет, бабуля) была необыкновенным человеком.  Многие, кто знал ее, считали ее ведьмой.  Люди сторонились небольшого уединенного загородного домика, где она жила.  До несчастья, произошедшего в моей семье, я ее никогда не видела.  Мать не любила рассказывать о бабуле, говорила, что из-за нее все наши беды.  Будто она когда-то напустила что-то вроде порчи на нашу семью из-за того, что мать отказалась выполнить какую-то ее просьбу.  Так или иначе, но бабуля забрала меня к себе, так как осталась единственным родным мне человеком.  На тот момент мне было уже почти 16 лет, я полгода не ходила в школу и вообще находилась в ужасном состоянии.  Жизнь с вечно пьяной и полусумасшедшей матерью никак не пошла мне на пользу.  Я все еще помню свое появление в доме бабули: уже почти наступила ночь и луна озаряла крышу ее небольшого домика.  Сначала он даже показался мне каким-то зловещим и в голову сразу начали лезть мысли о ведьмах и колдовстве.  Хотя в тот момент мне было все равно, где находится.  После смерти отца не хотелось жить вообще. 
      Оказалось, что первое впечатление все-таки обманчиво.  Изнутри дом оказался очень уютным.  Я как будто попала в небольшой средневековый замок: старинные картины неизвестных мне художников украшали стены, деревянный пол был застелен пушистым ковром, слегка проеденным молью, повсюду стояли кресла и диваны в стиле какого-нибудь короля Людовика.  Картину дополнял огромный камин в центре гостиной.  Я всегда обожала смотреть на огонь, так что камин сразу же очаровал меня.  Помню, как сидела в большом, слегка продавленном старинном кресле и смотрела, смотрела, как язычки пламени лижут дрова, как сжигают, превращая их в пепел.  Если бы так же легко можно было превратить в пепел мою боль, выжечь ее из сердца раз и навсегда.  Я обожала своего отца.  Мать всегда называла меня папиной дочкой.  Помню, как он возвращался из своих рейсов, и меня всегда ожидал какой - то подарок.  Скромный (мы не были богаты), но обязательно необыкновенный.  Мой отец был очень жизнелюбивым и жизнерадостным человеком.  Он умел замечать то, чего не замечали другие.  Именно благодаря нему я научилась любить природу, животных, да и просто любить жизнь и радоваться ей.  А когда его не стало, я не смогла даже заплакать, хотя мне было так больно, как будто мое сердце разорвали на части и каждый его кусочек живет отдельной жизнью, пульсирует болью и истекает кровью сам по себе.  Но слез, почему-то не было.  Я хотела быть сильной, ради себя, ради матери, ради памяти об отце.  Он учил меня, что никогда не стоит сдаваться, что из любой ситуации всегда найдется выход.  С этим принципом я пыталась идти по жизни. 
      Но теперь, сидя у камина в уютной бабулиной гостиной и глядя на огонь, я почувствовала, как слезы бегут по моим щекам.  У меня уже не было сил их сдерживать.  Вдруг я ощутила, как легкая старческая рука осторожно гладит меня по голове и ласковый голос повторяет:
     - Ничего, детка, все проходит, пройдет и это. 
      Тогда мне казалось, что это никогда не пройдет, что мне всю жизнь придется нести в себе эту боль, и она будет медленно пожирать меня изнутри.