И под ноги внимательно смотреть, мля! Никуда эта сука от нас не денется – нет там дальше пути. 
     
     Бойцы поняли, но энтузиазма не высказали.  Хоть вслух спорить с Рябушкиным, за которым давно ходила по пятам слава “контуженного”, не собирались.  Рассосались и продолжили преследование. 
     
     Алексей Щербаков вообще лес и, тем более болота, переносил очень тяжело.  Сам, уроженец Северной столицы, он до службы никогда раньше с лесами особо дела не имел.  А служить пришлось на “семёрке”, считай, в самой тайге, да ещё и под пристальным ожидающим прицелом глаз сотен зеков.  Потому и породу эту человеческую Лёха не любил ещё больше, чем лесистую местность всякую. 
     
     Но всякое случается.  Познакомился Лёха на службе с девкой одной, из местных уроженок.  Ну, не совсем из местных – петровская она была, к дружку своему на свиданки в зону ездила.  А потом дружка как-то зарезали, то ли за долг карточный, то ли ещё за какой косяк.  Но девчонка ездить не перестала, правда, теперь уже исключительно к Лёхе наведывалась.  Ну, слово за слово, а решил Лёха после окончания службы в Город У Пяти Углов не возвращаться, тем более, что и не ждал его там никто особо.  Женился на Татьяне (той самой девчонке) и устроился работать в Горотдел.  Нет, жизнь нормальная была, да и на Службе Государевой только сильно ленивый свой кусок мимо рта пропустит.  А Лёха таким не был никогда.  Но вот под пули лезть он не собирался, при всей своей любви к выбранной профессии. 
     
     Болот, как известно, под Питером - как у дурака стекляшек, так что считал себя Лёха в этом деле докой и почти что экспертом.  Тем большим было его изумление, когда прочная, на вид, коряга, на которую он наступил, как-то чересчур стремительно ушла куда-то вперёд и вниз, а сам Лёха, потеряв равновесие, нырнул следом за ней. 
     
     “Бля”, - только и успел подумать он, поняв, что не просто упал, а провалился в скрытую торфяную промоину.  Обхватившая его со всех сторон, как влажное банное полотенце, жидкость моментально выжала из груди любую возможность кричать и звать на помощь, подействовав на разгорячённое гонкой тело, как ледяной душ.  Лёха ещё раз судорожно рванулся вверх, понимая, что всё это не правильно, что не может всё кончиться ТАК, глупо, по дурацки, но бронежилет и ещё какая-то непонятная сила тянули его вниз. 
     
     “Поо. . ” – попытался закричать Лёха, но коричневая, то ли вода, то ли грязь, попали в его горло, перехватив дыхание и заставив забиться в вязких объятиях болота.  Забыв про автомат, присягу и всё остальное он дико рвался наружу из вязкого плена равнодушного тупого торфяного “окна”, но силы были не равны.  Лёха успел ещё почувствовать, как от недостатка воздуха разрывается грудь, и судорожно вдохнул.  Тёмная торфяная жижа торжествующе хлынула в его лёгкие, раздирая их изнутри непередаваемой болью, и тогда Лёха понял, что это – “всё”. 
     
     Тело его ещё продолжало судорожно дёргаться, не желая мириться с мыслью о “конце”, но сознание уже угасло и младший сержант милиции Алексей Щербакова медленно опустился на дно промоины, по сути, представлявшей из себя, перину из мягких хлопьев торфа. 
     
     ****
     
     Тварь озадаченно всмотрелась во всплывающие пузыри воздуха на поверхности подёрнутого рябью болотного окна.  Еда ушла вниз, туда, где почти постоянно обитала сама Тварь, проводя большую часть своего существования в долгой сытой спячке. 
     
     Мертвечину Тварь не любила, свернувшаяся кровь придавала Еде неприятный оттенок и… Скажем так, Твари просто нравилось убивать. 
     
     Но забывать о том, что почти рядом с её потаённой болотной лежанкой лежит часть Еды не следовало.  Кто знает – может быть в следующий раз Тварь снова проснётся зимой, а медвежьей берлоги поблизости и не окажется? Поэтому Тварь хорошенько запомнила место, где покоилась мёртвая Еда и продолжила преследование. 
     
     Следующей целью Твари оказался Олег Степанов, последний из оставшихся в живых ППСников.  От природы наделённый незаурядной силой, он даже внешне чем-то напоминал боевую машину, на которой служил в годы армейской службы.  Приземистый и коренастый, с огромными кулаками и покрытыми буграми мышц плечами, он был незаменим при решении любой острой ситуации, будь то пьяная драка в рабочей общаге или обычный бытовой дебош.  Бузотёрам, как правило, хватало одного только взгляда на мощную, как топором вырубленную, фигуру Олега и встретиться с равнодушными голубыми глазами сержанта, что бы задуматься о своём поведении.  Олег не был злодеем каким-нибудь, просто никогда не задавался вопросом: ”Можно ли обойтись без силовых методов?”.  Официально он имел несколько выговоров за рукоприкладство, но, фактически, начальство закрывало на это глаза, прекрасно понимая, что некоторые ситуации можно решить только грубым натиском.  А тут Олег был вне конкуренции. 
     
     В отличие от Лёхи, он прекрасно знал паскудную коварность здешних мест, потому и бежал размеренно, не торопясь, аккуратно огибая все подозрительные места.  В том, что беглый зек никуда не денется, у него не было никаких сомнений, но и стрелять в того он не собирался.  Морду набить – это одно, а палить в живого человека шло как-то в разрез с жизненными принципами Олега.  Потому и автомат он даже и не ставил на боевой взвод, просто придерживая его рукой, что б не мешал при беге. 
     
     Тварь бесшумно следовала за ним, держась метрах в десяти и, когда Олег на несколько мгновений замер, что б получше осмотреться и прикинуть дальнейшие действия, с ловкостью пантеры, оттолкнувшись мускулистыми ногами от мягкой почвы, прыгнула на спину остановившегося милиционера. 
     
     Сильнейший толчок бросил Олега лицом вперёд, в покрытую ковром перепрелых сосновых иголок землю, но он ещё успел расслышать противный скрежет, который издали когти Твари, попытавшейся порвать его тело через бронежилет.  Тварь тоже была немало удивленна – весь её опыт учил, что ни одна плоть или одежда не в состоянии остановить атаку смертоносных когтей монстра.  Олег, тем временем, кувыркнулся колобком, и, разом забыв про все свои жизненные принципы, вскинул автомат. 
     
     От природы практически лишённый воображения, сержант даже не испугался, увидев жуткое существо, свалившее его на землю.  Твёрдо знающий, что таких уродов просто не может существовать, он приготовился к бою с ним, как с обычным противником. 
     
     -Стоять, сука! – рявкнул он, наводя ствол на Тварь.  – Порешу на хрен!
     
     Это было его ошибкой: имея в руках ствол, надо стрелять, а уже потом пытаться запугать кого-то, пусть и выглядящего, как участник Хеллоуина, но ухитрившегося, тем не менее, сбить такого мощного парня, как Олег, на землю.  Тварь прыгнула ещё раз, размазавшись в пространстве бурой молнией. 
     
     Олег попытался встретить её прикладом, но универсальное детище отечественного ВПК никчемной игрушкой отлетело в ближайшие кусты.  Олег нанёс мощнейший удар в гротескно большую голову Твари, но та, даже не попытавшись его блокировать, молниеносным движением просто вырвала нижнюю челюсть сержанта, прихватив при этом кусок горла. 
     
     Ещё не поняв, что он практически мёртв, Олег попытался снова ударить непонятное существо, но руки уже перестали его слушаться и безвольно упали.  Вспыхнувшая было, волна боли была прервана ослепляющим ударом кулака твари, смявшим, как бумагу, черепные кости и превратившим голову сержанта в бесформенную кровавую лепёшку. 
     
     На этот раз Тварь уже не просто жадно жрала, как тогда на заимке, когда она стремилась утолить дикий, пронизывающий голод – теперь она неторопливо насыщалась.  Бронежилет вызвал некоторое недоумение, но смутные подобия воспоминаний ещё из той, прошлой жизни подсказали ей, что это не более чем скорлупа от ореха, освободиться от которой можно очень просто.  Разобравшись с броником, Тварь начала неторопливо смаковать новую Еду, поглощая только наиболее лакомые куски - грудные, спинные и ягодичные мышцы, сердце, печень, почки.  Перемешанные с обломками костей ошмётки мозга послужили десертом. 
     
     Фактически, сейчас Тварь уже утолила свой голод и вполне могла снова направляться к месту спячки.  Двое людей, даже для такого безразмерного желудка, как у неё, были вполне достаточным рационом.  Но неожиданно в практически мёртвом мозгу Твари родилось некоторое давно позабытое чувство, которое можно было бы назвать “любопытством”, если б такое понятие было знакомо монстру.  Просто, очень уж интересно вела себя оставшаяся еда – бежала куда-то, но не от Твари, а друг за другом, издавала странные звуки и интересно пахла кровью и страхом.  Тварь, не спеша, по собственным меркам, но, двигаясь с неестественной быстротой с точки зрения всех остальных обитателей леса, ринулась следом за удаляющейся Едой, тем более что перемещалась та в сторону излюбленного лежбища чудовища. 
     
     ****
     
     Дальше бежать Павел уже не мог.  Воздуха, проникающего в ноздри, явно не хватало для подобного, не предусмотренного похмельного забега, а любая попытка вдохнуть через рот отзывалась дикой болью в искалеченных скрепками губах.