Ладно, ты там тихо пока сиди, Облома не зли.  Вытащим мы тебя оттуда, сукой буду. 
     
     -Правильно говоришь, начальник, - прокричал в ответ Облом, - Осознал, вижу, что не шуткую я.  Ты сам там тоже не дёргайся, я через пару минут требования выдвигать начну. 
     
     -Ты, падла, учти, - пообещал Рябушкин, - если с Пашкой случится чего, я тебя самолично порешу, мне тебя, и вообще, живого брать без особого интересу, а тут ещё и заинтересуюсь.  Понял?
     
     -Не стращай, начальник, - откликнулся Облом, - пуганный я.  А за «падлу» ответишь.  Так, перерыв в дебатах. 
     
     Облом отошёл от окна и в упор уставился на Пашку, очень нехорошо так посмотрел.  Оценивающе. 
     
     Старший лейтенант Димка Рябушкин тоже находился в невесёлых раздумьях.  Ни он, ин парни из наряда реально не думали наткнуться вот так в лесу на объявленного во всероссийский розыск беглого зека.  Отправили их пионерлагеря сторожить, по большому счёту так, для галочки.  Порядок такой – заблокировать места возможного отхода беглого.  Ещё несколько нарядов было разбросано по району, но с нашими рациями они могли с таким же успехом находиться где-нибудь под Самарой.  Димкиному экипажу ещё повезло, их рация была туда-сюда, минимальную связь с дежурной частью ещё обеспечивала, но нерегулярно и с перерывами. 
     
     Вот и повезло: связались с ними ночью, приказали проверить Гордейкину заимку, вроде бы кто-то из деревенских видел подозрительного мужика, пробиравшегося в ту сторону.  А если сигнал получен – надо реагировать.  Вот и среагировали.  Уже на подходе Облом начал палить через окно в сторону наряда, так что пришлось залечь за старинным амбаром, прикидывая дальнейшие действия.  Тем более что обложенный в избушке зек что-то про заложника прокричал.  Блин. 
     
     Сам Димка пуль не боялся.  Был у него определённый жизненный опыт: ещё в девяносто пятом пришлось на Кавказ скататься.  В штурме Грозного он, правда, не участвовал, но впечатлений набрался по самое «не хочу».  Потом ещё три командировки туда же, на память о которых остался маленький осколок в левом плече и жуткая неприязнь ко всяким зелёным насаждениям, типа лесов. 
     
     Нет, был бы рядом с Димкой кто-нибудь из проверенных ребят, знакомых по командировкам, он бы, как Бог свят, рискнул бы акцию провести.  Но уж - чем богаты… Да, вояки у него в наряде подобрались ещё те: все, как один, вчерашние дембеля.  Вовка вон два года в желдорбате два года шпалы клал, а Олег, вообще, танкист.  Толку от них при штурме, как от циркуля.  Лёха вон, единственный кто хоть иногда за время службы в руках оружие держал и зеков видел, - из краснопогонников он.  Только тоже хрен редьки не слаще: одно дело на вышке курить, а совсем другое – по лесам за вооружённым зеком бегать.  Вон он, кстати, подползает.  Интересно, чего нового скажет?
     
     -Ну, - спросил лейтенант. 
     
     Сержант перевёл дух. 
     
     -Связался я, наконец, с нашими, - он кивнул.  – Правда связь такая, что… Короче, они там сейчас часть вевешную поднимают и ОМОН.  Сказали продержаться и зека пасти, как будто мы сами бы не догадались. 
     
     Рябушкин тоскливо поглядел в сторону домика, где засел Облом с заложником.  Нет, всё правильно, на такое дело только войска поднимать нужно, их профиль.  И с ОМОНОМ всё верно, потому как, заложник присутствует.  Другое дело, что до ближайшей части чуть ли не сотня километров: пока соберутся, пока подъедут по нашим то дорогам… И с ОМОНом ситуация такая же.  Ладно, Бог не выдаст – свинья не съест, продержимся как-нибудь. 
     
     Подобные мысли одолевали и Облома.  Это сейчас, пока мусоров четверо, они шугаются и на рожон не лезут, а ведь через час полтора их тут будет как в Кремлёвском концертном зале на День Милиции.  То есть, когти рвать надо по любому.  Вопрос только, как это по грамотному обставить, да ещё и вожатый этот… С ним-то что делать, не валить же, в самом то деле?
     
     Внезапно взгляд Серёги наткнулся на тускло блестевший в уголке, вывалившийся из кармана вожатого степлер.  И смутная, не оформившаяся ещё до конца мысль начала принимать всё более чёткие очертания. 
     
     Нехорошо так оглядевшись по сторонам, Облом подошёл к скрючившемуся на табурете Пашке. 
     
     -Так, вожатый, - Облом смотрел в сторону, - ты пойми, я против тебя ничего не имею.  Только вот выбора у меня особого нет – уходить мне надо, а тебя я с собой тащить не могу, но и оставить так просто тоже.  Так что, ты не зла меня не держи, за то, что я сейчас сделаю. 
     
     Полный самых дурных предчувствий, Пашка поднял глаза на зека, и в тот же момент мосластый, каменно-твёрдый кулак Облома врезался куда то в район волоховского виска, отключая сознание и неся очередное забытье…
     
     ****
     
     Не разумом и не обонянием, одним только желудком, давно уже превратившемся в главный орган её чувств, Тварь почувствовала присутствие Еды.  Еды было много, сколько точно, Тварь затруднилась бы сказать.  Как и все животные, считать Тварь не умела, а мыслила категориями «один» и «не один».  Сейчас ощущение Еды пришло от Места. 
     
     Почему Место так притягивает Тварь, та не задумывалась.  Что-то такое было с ним связанно в прошлой ещё, другой жизни, о которой Тварь не помнила ничего, кроме того, что она была.  Как бы то ни было, всегда, во время своих нечастых пробуждений, она наведывалась к Месту, бродила среди полуразрушенных, просевших строений, словно стараясь вспомнить, что же так неумолимо тянет её сюда.  Разумеется, припомнить что-либо Тварь была не в состоянии, почти полностью мёртвый мозг настойчиво противился таким попыткам. 
     
     Сейчас же две основные цели существования Твари – Еда и Место – чудесным образом совпали.  Что ж, та была не против. 
     
     Постепенно наращивая скорость, она начала двигаться к Месту.  Задеревеневшие за время долгой спячки мышцы постепенно приходили в норму, действуя всё более послушно.  С лёгкостью и изяществом почти непредставимыми в этом крепко сбитом, приземистом теле она почти не задевала низкие ветки и перемещалась по лесу с незаметностью призрака.  Не то, что б Тварь кого-то опасалась, весь её опыт настойчиво утверждал, что если в этом лесу и есть, кого боятся, то это только её саму, просто инстинкт охотника научил её не привлекать к себе внимания.  Не стоит пугать Еду раньше времени. 
     
     А Еда обещала быть обильной и вкусной – люди.  В списке гастрономических предпочтений Твари человеческое мясо занимало место, куда как выше медвежьего, хоть и уступающее, в плане питательности, коровьему.  Зато, по вкусовым качествам находившееся вне всякой конкуренции.