-Может, за спичками вернёмся? – робко предложил он. 
     
     -Хреничками! – осклабился щербатым ртом Костян, - Что б ты без меня делал, бестолочь городская?
     
     «Дома б спал», - с неожиданной злостью подумал Виталик, - «А не по мертвецким всяким шарился». 
     
     -Сюда смотри, - пробормотал тем временем Костян, извлекая из кармана что-то длинное и тяжёлое.  – У пахана на время стырил.  Знатная весчь. 
     
     «Знатной весчью» оказался военный галогеновый ручной фонарик, почти такой, какие показывают в буржуйских фильмах про полицию, только отечественный и потому сильно большой и неудобный. 
     
     -Тут луч не рассеивается, - пояснил Костян, - потому никто нас и не заметит, а мы увидим всё что надо.  Ну что, двинули?
     
     Виталик кивнул. 
     
     В сенях пахло какими-то травами и, чуть ощутимо, смертью.  Нет, это был не слабый сладковатый запах свежего покойника и не выворачивающая наизнанку вонь гниющего трупа – просто ощущение.  Как будто, Смерть говорила: «Ну вот, я здесь, и вы ребятки тоже здесь.  Чем займёмся?».  Усилием воли Виталик прогнал из головы дурацкие мысли – просто зайти, взять пятаки, положить на их место рубли (ничего себе обмен, да?), а потом быстренько слинять и гордится тем, какой ты смелый. 
     
     В комнате с трупом было очень тихо.  Только тикали на стене доисторические ходики со смешной совой в центре.  И гроб.  Кажущийся неожиданно большим в махонькой комнатушке, как будто перегородивший её из угла в угол.  Только белая рубаха покойника и его отсвечивающая в лунном, падающем из окон свете борода белёсым размывчатым пятном светлели посередине. 
     
     -Глаза прикрой, - посоветовал Костян и зажёг фонарик. 
     
     Галогеновый луч не разогнал темноты, а напротив – сгустил её вокруг источника света, сделав окружающую картину ещё более жуткой.  Но Костян уже решил форсировать события вместо того, что б на пару с Виталиком страху набираться. 
     
     Пошарив в карманах и заранее приготовив рубли, он шагнул к гробы. 
     
     -Не ссы, городчанин, - посоветовал он, после чего дрожащей рукой сдёрнул сначала один, а потом и второй пятак с морщинистых век трупа и спрятал их в карман.  Затем Костян водрузил на пустующее место рубли. 
     
     -И делов то, - тяжело переведя дух, прошептал он, - Держи, Виталя – твоя доля, - он протянул слегка ошалевшему Виталику тёмно-зелёный царский пятак, - храни его и он тебя хранить будет.  Бабки, они хоть и юродивые, но не ошибаются.  А теперь – линяем. 
     
     Давно пора, мелькнула в мозгу Виталика паническая мысль, но слабый шорох со стороны гроба заставил его сердце упасть прямо куда-то в район мошонки.  Костян, похоже, испытал нечто подобное. 
     
     -Слышал? – еле слышно прошептал Виталик. 
     
     -Ага, - таким же дрожащим шёпотом ответил Костян, - но это: херня.  Быки бывает тоже после смерти всхрапывают, а свиньи, так вообще…
     
     Что там делают свинью после смерти, Виталик так в тот раз и не узнал, потому как события приняли самый нехороший оборот. 
     
     Со стороны гроба раздалось шипение, какое издают шины новенькой «бээмвухи» после знакомства с воткнутой в них завистливой отвёрткой, и наметилось некоторое шевеление.  Связанные в запястьях руки трупа медленно поползли вверх, сбрасывая дурацкие советские рубли с глаз, а затем само тело медленно, словно борясь с наступившим уже трупным окоченением, попыталось присесть в гробу. 
     
     -Иииии, - тонко и как-то не по-человечьи завизжал Костян, - рвём, Виталя!!!
     
     Сын бравого участкового вслепую ломанулся во входную дверь и , протаранив её лбом, кубарем прокатился по сеням, а затем и по ступенькам крыльца, пересчитав их все (четыре) рёбрами, и, с подвыванием, исчез где-то в зарослях малины, густо окружавших двор Митрофаныча. 
     
     На Виталика же как будто ступор какой напал.  Об этом ощущении он читал в книжках, но не верил, что такое бывает на самом, ибо от природы был мальчиком активным и даже во сне пинался, воюя с невидимыми врагами или играя в футбол.  Сейчас же он как будто намертво прирос к половице, с ужасом наблюдая, как страшный труп старика привстаёт в гробу. 
     
     Труп Митрофаныча двигался тяжело, видимо давало себя знать почти суточное окоченение.  Опёршись на связанные шёлковым канатиком руки, он перевалился через стенку гроба и грузно плюхнулся на пол.  Не по живому мотнув головой, он уставился тусклым взглядом мёртвых глаз на Виталика, как статуя замершего у стены. 
     
     -Шшшш, ссссссссссссс, - стиснутая марлевой повязкой челюсть старика не давала ему говорить, да и мёртвый язык слушался с трудом.  – Мммааэлчик… Шшшлушай…
     
     Виталик почувствовал, как горячая струйка побежала по его левой ноге, но в этом не было ничего постыдного, он согласился бы всю жизнь просыпаться в обоссаной, воняющей кровати, что б только не видеть этого страшного старика, медленно подбирающегося к нему.  Труп, тем временем, поднял руки к голове, ослабляя марлю, мешающую ему говорить. 
     
     -Не бойшшаа. .  – мёртвое горло слушалось плохо, а язык ещё хуже.  – Вреда неет.  – Внезапно мёртвая голова старика упала, как будто потеряв некую опору, но труп резким ударом снизу вернул её на место.  – Ешть шила….  Ешть ты, яяя… Нет, мееня нет.  Шшшила твоя, тыы - я.  Ты – шила… Бери…. 
     
     Страшные, почерневшие руки трупа протянулись ко лбу Виталика, охватили его голову, насколько это позволяли связанные за запястьями верёвки, и Виталик ощутил ледяное, но в то же время огненное проникновение, мгновенной болью разорвавшее мозг и открывшее….  В этот момент сознание милосердно оставило его в покое. 
     
     
     ****
     
     На другой день бледный и, какой-то по необычному серьёзный Костян повстречал Виталика возле евойного дома.  Виталик задумчиво грыз какую-то недозрелую травинку и наблюдал за копошением парочки муравьёв в небольшой песочной куче.  Муравьи, скорее всего, представляли себя местными Левингстонами и Бартонами, а может и нет – просто пытались выбраться из песка и добраться до родного муравейника.  В любом случае, это зрелище занимало Виталика чрезвычайно. 
     
     -Ты как? – виновато поинтересовался Костян, неловко присаживаясь на край бревна, на котором устроился Виталик. 
     
     -Да нормально всё, - задумчиво ответил тот, - а ты собственно о чём?
     
     -Ну, - Костян замялся, - вчера того… Извини, да? Сбежал я, пересрал.  Очкун напал конкретный, я, если честно, мертвяков с детства боюсь, а тут – такое. 
     
     -Какое «такое»? – равнодушно поинтересовался Виталик, - не отвлекаясь от приключений муравьёв-выживателей. 
     
     -Ну, трупак этот, - Костян уже почувствовал, что говорит что-то не то, но события прошлой ночи слишком уж крепко засели в его память, что б просто так от них отмахнуться. 
     
     Виталик задумчиво поворошил палочкой песок, добавив на пути муравьёв ещё пару труднопроходимых горных перевалов. 
     
     -Не пойму, о чём ты? – Виталик неожиданно поднял глаза на Костяна и тот удивился, неожиданно поняв, что разговаривает не со своим старым приятелем, а с каким-то древним мудрецом, словно сошедшим из голливудско-корейских фильмов про Шао-Линь, - я же спал вчера.  И ты спал, так? И не было ничего.  Так о чём разговор?
     
     -А это как же? – заинтригованный Костян выудил из кармана рыже-зелёный царский пятак, - Это-то откуда взялось?
     
     Маленькая сухая и горячая ладонь Виталика накрыла здоровенную клешню Костяна, выуживая из неё старинную монету. 
     
     -Ниоткуда, - проникновенно проговорил Виталик, - не было ничего.  А это – моё.