Оно продвигалось уверенной поступью и остановилось в метре от заснеженных спин подвывающей охраны.  Таинственное свечение, мерцающим ореолом окружавшее его, позволяло разглядеть всё до мельчайших деталей.  Невиданный монстр, усеянный бородавками и кожаными наростами, безмолвно озирал окрестности молочными зрачками поражённых бельмами глаз.  На его серой вздувшейся коже зияли гниющие язвы.  Он был похож на угловатого голема, высеченного из каменной глыбы нетвёрдой рукой неопытного мастера.  Вскоре взгляд пришельца коснулся старого дома.  Казалось, он ощупывает невидимыми пальцами каждую пядь покосившегося строения.  Когда же его взор добрался до окна, в котором застыл беззащитный силуэт профессора, чудовище замерло. 
     Резкая боль в глубине черепа парализовала мысли и движения ученого.  Он застыл, как зачарованный, не в силах пошевелиться. 
     Внезапно раздался тяжёлый дребезжащий голос.  Но не из пасти урода! Нет! Он звучал у профессора в мозгах, болезненно вибрируя и повторяясь долгим эхом во всех уголках обескураженного сознания: «ЖИТЬ ТЕБЕ ОСТАЛОСЬ ТРИ МЕСЯЦА». 
     Голова закружилась.  Комната поплыла.  Тело обмякло. 
     
     Очнулся Анатолий Николаевич поздним утром.  Он лежал на полу и весь дрожал от холода.  Сильно болела голова, и особенно беспокоила ссадина на лбу, назойливо напоминавшая о причине своего возникновения.  Опираясь о стену, профессор поднялся и подошёл к окну.  Его глазам открылся залитый солнцем зимний сад, устланный белым ковром.  Нетронутые шапки снега на высоких соснах.  Серый забор стоял на своём месте, как ни в чём не бывало.  Все хорошо, но что-то было не так.  Анатолий Николаевич заметил перепончатое крыло летучей мыши, которое акульим плавником торчало поверх сугроба и временами вздрагивало при порывах студёного январского ветра. 
      Об этом случае профессор рассказал сердобольной соседке на следующий день после своего необычного пробуждения.  Излагал подробно, стараясь не упустить деталей, и только в глазах его нет-нет да и вспыхнут предательские искорки зарождающегося психического недуга. 
     
      И что странно! В середине апреля того же года учёный пропал.  Сгинул в никуда.  Оставил всё как есть: осиротевший дом, нехитрый скарб, а главное - множество книг, которые он ценил превыше любого богатства. 
     Обнаружилось это после того, как родственники профессора забили тревогу.  Долго не получая от него известий, они прибыли в поселок.  Не найдя его, обратились в милицию.  Сыщики неделю ходили по домам, всех расспрашивали, пытались найти хоть какую-то нить, которая могла бы помочь в поисках пропавшего человека.  Они обследовали лес, окрестные болота, но так и не смогли обнаружить хоть что-то, проливающее свет на это дело.  Через некоторое время после известных событий к дому профессора подогнали грузовую машину.  Забрав кое-какую мебель, утварь и книги, родственники заколотили окна старыми досками и больше здесь не появлялись. 
      К бабке также заходил молодой следователь.  Много расспрашивал о пропавшем соседе, делал какие-то записи, но ничего так и не выяснил.  Историю, поведанную профессором, бабка по понятным причинам ему рассказывать не стала.  Помочь поискам такая страшилка не могла, а вот создать образ «свихнувшейся старухи» - это пожалуй!
     Нам же бабулька рассказала об этом под хмельком, за давностью лет, наверняка, приврав, если не выдумав всё от начала до конца. 
     
     Как-то раз я и Гера возвращались с работы чуть раньше, чем обычно.  Наши коллеги ещё оставались в лесу.  Командировка подходила к концу, и отъезд был запланирован на следующее утро.  Выйдя из зарослей молодняка, мы очутились вблизи забора того таинственного дома. 
     Редкие причудливые облака застыли в небе грозной флотилией, с поставленными парусами, в ожидании попутного ветра. 
     Ещё раньше, обсуждая бабкин рассказ, мы с Герой загорелись желанием непременно побывать в этом доме.  Посмотреть, что там внутри.  С учетом предстоящего отъезда другой такой возможности могло не представиться.  Войдя во двор через покосившуюся калитку, мы остановились.  Добраться до главного входа оказалось нелегко.  Все обозримое пространство вплоть до самого порога заросло бурьяном.  Гера заговорщически подмигнул и, нагнувшись, стал пробираться сквозь густую траву.  Я последовал его примеру.  Пряный дух полыни невидимым облаком окутал зелёные заросли. 
     Этот запах возродил во мне утраченные чувства.  Я, будто скатившись с крутых американских горок, за одно мгновение пронёсся по самым отдаленным уголкам моей памяти, мимо прекрасных островов безвозвратно ушедшего детства.  Мимо тех сказочных мест, где, как и прежде, пахнет полынью, бабушкиными пирожками и парным душистым молоком. 
     На парадной двери висел проржавевший замок.  Идти пришлось в обход.  С обратной стороны мы обнаружили приоткрытую дверь чёрного хода. 
     Изнутри дом не казался таким страшным.  Пыль, бедлам да голые стены.  Обследовав помещение, мы не нашли ничего особенного, что могло бы нас заинтересовать.  Старые башмаки у стены, пожелтевшие, разбросанные по полу журналы, огарки парафиновых свечек на подоконнике.  Вот и всё.  Никакой интриги.  И только собираясь уходить, Гера заметил в дальнем углу комнаты небольшое бронзовое кольцо, выступавшее поверх маленького деревянного люка.  Это был лаз в подвал.  Когда я не без труда приподнял схваченную временем крышку, в лицо пахнуло могильной сыростью.  От запаха плесени защекотало в носу и Гера громко чихнул.