Он подходил ближе.  Оазис дрожал в горячем мареве, но не исчезал.  Караванщик уже наяву представлял себе, как сейчас опуститься на прохладную зелёную траву в тени пальм и опустит разгорячённую голову в живительную воду.  Неземное блаженство охватило его, даже прибавило сил. 
      А когда до зелёной травы оазиса осталось несколько шагов, видение рассыпалось на куски и истаяло, точно ледяное зеркало далёкого севера.  Воздух-фокусник позабавился над ним, показав ему кусок нездешних пальмовых рощ, а вместо озера отразил голубое небо. 
      Караванщик опустился на колени в том месте, где только что был оазис, упал лицом в сухой песок и захохотал безудержным смехом безумца.  Потом поднялся, хищно оскалился и показал небу кулак. 
     - Нет! – прохрипел он.  – В последний раз, когда я тебе доверился, ты обманул меня.  Больше я тебе не верю!
      Чувствуя, как ускользают последние силы, он поплёлся вперёд.  Пройдя ещё несколько километров, караванщик взобрался на последнюю дюну.  Когда мужчина стремительно сбегал по её склону, ноги его отказали, и он скатился к подножию песчаного холма, да там и остался.  Захрипев, караванщик перевернулся на спину и невидящими глазами уставился прямо в горящее закатным пламенем небо.  Он дожил до этой ночи.  Жить дальше было выше его сил. 
      Широко раскрытые глаза с опаленными ресницами видели чудные образы. 
     - Я же говорил, что всё так закончиться, - укоризненно говорил ему приятель из таверны. 
      Отвечать ему не хотелось. 
     - Хозяин, я не хочу быть рабом! – плакал мальчишка-помощник, а кочевники вокруг глумились над ним и обзывали. 
      Он не знал, что ответить мальчику. 
     - Ты всегда доставлял товары вовремя, - строго сказал купец.  – А мои не доставил вообще.  И теперь они в руках кочевников.  Как я должен оправдываться перед своими заказчиками.  Ты об этом подумал, когда отдавал их этим поганцам!
      Караванщик застонал и хотел отвернуться, но упрямое лицо купца было повсюду.  Он просил, чтобы его оставили в покое и дали спокойно умереть, но никто не слушал.  Тени прошедшей жизни плясали вокруг него и уводили за собой в страну, откуда не возвращаются.  Ему пришлось закрыть глаза, чтобы побыть здесь ещё немного. 
      На его лоб упало что-то мокрое, прохладное.  Потом на щёку.  Потом снова на лоб. 
      Поднять веки теперь казалось для караванщика сложнее, чем взвалить на плечи верблюда.  Но он сделал это.  Небо всё было в тёмных тучах.  Солнце почти закатилось.  Но это была не песчаная буря.  Настоящие грозовые облака быстро надвигались с востока сплошным тёмным покровом. 
      Первые капли падали на песок и серебряными шариками катились по нему.  Ливень захлестал вовсю, промочив истрёпанный плащ.  Прохлада придала человеку сил.  Он поднялся на ноги и стоял, пошатываясь. 
      Капли дождя падали на его жадно высунутый язык.  Гремел гром.  Капли превратились в настоящие струи.  Он ненасытно глотал воду, бежавшую по его солёному лицу.  Нельзя было много пить сразу.  Караванщик лёг грудью на мокрый песок и глубоко вдыхал его запах.  На горизонте сверкали молнии.  Одна ударила в вершину дюны, с которой он скатился. 
      У него снова появились силы идти.  Дождь шёл здесь раз в семь лет и подобное караванщик видел лишь однажды, когда ещё ходил в походы под началом хозяина верблюдов. 
      Он шёл, выворачивая комья влажного песка.  Пустынный ливень кончился очень быстро.  Не прошло и часа, как мужчине явилось новое чудо.  Повсюду из песка стали прорастать зелёные стебли растений, годами ждавшие дождя в раскалённом песке в виде жестких семян.  Склоны дюн были усеяны зелёными, янтарными, розовыми и серыми растениями.  Им предстояло жить всего несколько дней и умереть, рассыпав семена по песку и обратившись в пыль. 
      Караванщик наклонился и жевал знакомые ему стебельки кактуса.  Эти были без колючек, не в пример тому цереусу.  Он утолил жажду сочными растениями, отступил даже голод, терзавший его желудок. 
      А вокруг него уже распускались маленькие розовые цветы, красные колоски поднялись на кончиках травинок.  Скоро этот рай бесследно исчезнет. 
      Набрав сколько смог нежных стебельков в карманы плаща, человек продолжал своё бесконечное путешествие.  Воцарилась ночь, и он мог идти.  Но даже это невиданное счастье вряд ли бы дало ему силы выбраться из пределов пустыни.  Он это прекрасно понимал. 
      Впрочем, ни голод, ни жажда не беспокоили его.  Голова прояснилась.  Уже это было невероятным везением.