Я скучаю по тебе. 
     После той аварии – глупой, нелепой случайности – я потерял тебя.  Почему? Почему так больно? Почему я не могу тебя больше коснуться? Почему я не могу тебе больше сказать нежных слов, а ты, улыбнувшись, не похлопаешь меня по плечу, как делала это прежде? Почему так одиноко без тебя?
     Помнишь наше первое свидание? Наверняка помнишь… Как мы оба молчали, гуляя берегом, а вместо нас говорила река.  Мы смущались в тот первый раз, ты все ждала что я заговорю первым, но я тоже молчал, не в силах преодолеть робость.  А когда мы заговорили одновременно, помнишь? Ты тогда еще так заразительно рассмеялась и неожиданно робость ушла.  Я почувствовал легкость с тобой, будто знал тебя всю жизнь. 
     Помнишь наш первый поцелуй? Я так и не спросил тебя ни тогда ни позже, почему ты так странно посмотрела на меня в тот раз.  Почему?
     И снова почему.  Почему мы не пользуемся жизнью, чтобы ответить на все волнующие нас вопросы? Почему для того чтобы задать их нужно страдание, боль, смерть? Почему?
     И снова это гадкое слово «почему»…
     Я не хочу тебя расстраивать своим мерзким настроением.  Прости. 
     Воспоминания.  Что это? Упорство памяти, цепляющейся за то что дорого ее хозяину? Но хотел бы ли я тебя забыть? Нет.  Никогда.  Надеюсь так оно и будет, потому что забыв тебя, я утрачу то светлое, что было в моей жизни, будто бы и не было ее никогда. 
     Память… Эта безликая дама сохраняет не только приятные воспоминания.  Я помню нашу первую ссору.  Глупейшую и ненужную.  Что мы хотели доказать друг другу? Почему кричали? Неприятно это сейчас вспоминать.  Неприятно, потому что причинял тебе боль. 
     Говорят, время лечит.  Постепенно все забывается, сглаживается, боль из острой превращается в тупую все уменьшаясь, исходя на нет.  Может быть.  Может быть у кого-нибудь другого.  Но память… Я до сих пор помню, хотя прошло уже полгода, запах твоих волос, пахнущих фиалкой.  У меня перед глазами твои губы, которых хочется коснуться больше всего на свете, но мы оба знаем что это невозможно. 
     Невозможно с тобой заговорить или даже улыбнуться, глядя в твои зеленые глаза светящиеся солнцем.  Я потерял тебя.  За что, за что нам даются такие страшные уроки? Помнишь наши разговоры? О жизни, о смерти, о смысле, поступках? Помнишь, как мы, каждый жарко доказывая свою точку зрения, горячились, перебивая друг друга, в полной уверенности собственной правоты? Теперь я знаю в чем мы ошибались… Но как тебе сказать об этом? Услышишь ли ты меня из своего мира?
     Мне холодно.  Холодно без тебя, хотя на улице июль, и воздух разжарен до такой степени, что на некоторых деревьях вянут листья.  А помнишь, как ты связала мне теплые носки и заставляла зимой их одевать?
     Воспоминания вызывают улыбку.  Светлые, далекие, словно мечта. 
     Но память упорно прокручивает раз за разом в беспрерывной ленте Мебиуса и тот злополучный день… Тот самый час… Когда…
     … ты бежала, весело хохоча, пытаясь увернуться от моих цепких рук.  Ты смеялась, одаривая унылую февральскую слякоть своим смехом-звоночком.  Ты бежала, не глядя по сторонам, играя, словно маленькая девочка.  Ты заразила и меня своим настроением, своей игрой, хотя всегда называла меня жутким прагматиком и педантом.  Я носился за тобой, отпуская и снова догоняя. 
     Слишком поздно я увидел ту судьбоносную машину.  Я сказал «судьбоносную»? А действительно… Ведь после этого и разделились наши судьбы.  Я здесь… ты там. 
     Помнишь, ты иногда, когда сердилась, называла меня эгоистом? Наверное, и тот случай не исправил моей сущности.  Я так им и остался.  Потому что ни за что не поменялся бы с тобой сейчас местами, ни за что на свете не хотел бы жить ТАМ без тебя. 
     Уже солнце уходит за горизонт, жара спадает, оставляя в воздухе плотную пленку духоты.  Я слышу шаги.  Ближе, еще ближе.  Из-за ветки, нависшей над гранитом памятника, появляется женщина. 
     Моя милая, хорошая женщина.  Ты снова пришла ко мне.  Я улыбаюсь, но ты этого не видишь.  Ты кладешь две гвоздики на холмик и застываешь, глядя заплаканными глазами на мою фотографию. 
     Я могу тебя видеть и слышать.  Я могу смотреть как ты живешь, но мы разделены с тобой той гранью, которую все, почему-то называют смерть. 
     Я кричу, чтобы унять твои страдания: «Я не умер! Я здесь!», но ты не слышишь меня. 
     Ты вытираешь слезы и поправляешь венок, склонившийся в одну сторону.  Кто знает, когда мы с тобой встретимся уже по эту сторону.  Но я буду ждать, ждать вечность, если понадобится.  Буду ждать и помнить тебя.  И, когда ты снова будешь со мной, я смогу тебе сказать то, что гложет меня эти полгода:
     «Я по тебе скучал…»
     .