Нечего уже было терять, ведь проклятие рода за гибель племени лежало на нем тяжелым камнем, и душа никогда уже не смогла бы возродиться в новом теле.  Так или иначе, в этом мире или другом, его ждали только одиночество и презрение. 
     - Я пойду с ним, чтобы он не был один, - женщина ступила на поляну, как много позже на другом конце земли входили вдовы в погребальный костер супруга. 
     - Нет!
     Ей послышалось, или и вправду, кроме Велета это крикнул другой, такой родной голос?
     Но она уже решилась, а отступать от своих решений было не в ее характере.  Как когда-то, так давно, будто это было в другой жизни, маленькая девочка закрыла собой огромное тело израненного отца.  Сейчас статная и сильная, она закрыла своего вождя, своего возлюбленного от Тьмы, которую призвало его разбитое сердце.  И готова была стоять так до последнего вздоха. 
     Тогда Велет поднялся и встал с ней плечом к плечу, как стоят кровные братья посреди смертельной битвы, исход которой уже предрешен.  И этот исход – Смерть. 
     Смерть усмехнулся и качнул головой, будто именно этого он и ожидал. 
     - Да будет так!
     Неумирающий бог открыл им свое имя, и чтобы пробудить новую жизнь-в-смерти, напоил их собственной кровью.  Их тела умирали от этого яда в страшных муках, но и тогда они не проронили ни звука, яростно стиснув зубы. 
     Их разбудил круг ночного светила, чей свет на цыпочках пробирался в глубокую пещеру, и теребил веки, заставляя очнуться ото сна.  Преобразившиеся, уже не человеческие тела лежали в обнимку в самом темном углу, но помимо воли проснулись, чтобы приветствовать приход Ночи.  На уступе рядом с пещерой сидел древний могущественный бог и смотрел ночному небу в его единственный глаз.  В этот час он больше всего походил на человека, бесконечно старого и уставшего от неподъемной ноши.  Но как только его новые подопечные открыли глаза, это мимолетное ощущение исчезло.  Да и не было его никогда, скорее всего, просто причудливо упал свет и поднялись тени…
     Пройдя испытание смертью и воскрешением, они стали бессмертными охотниками, бессильными при свете дня, но могущественными наравне с богами ночью.  Верными псами древней Смерти, не ведающими ни боли, ни жалости.  Для того, чтобы сила их росла, они пили кровь своих жертв и поедали их печень.  Во имя своего бога они убивали, именем его они причащались багряным вином жизни.  Свою месть они растянули на несколько лет.  Сначала убивали самых сильных и молодых, но потом нашли удовольствие в изощренности.  По одному разоряли жилища своих врагов, оставляя беспомощных стариков и младенцев рыдать над растерзанными телами.  Не трогали только своих людей, ведь почти половина их племени осталась жива, находясь в позорном рабстве.  Со временем бывшие рабы заняли лучшие жилища и брали себе большую часть добычи. 
     И все же ночные охотники успокоились только после гибели бога, что когда-то давно, в совсем другой жизни, принес победу маленькому лесному племени над его ослабевшим соседом.  Бог не был могущественным в сравнении с их покровителем, и вдвоем они смогли победить его своими силами.  И не важно, что бог этот до времени хранил равновесие между племенами в древнем лесу и не позволял нарушиться связи времен.  Он был хранителем памяти, что неизменно передается от родителей детям.  Хранителем обычаев, защитником Рода. 
     
     Они стали ночными защитниками своего обновленного племени, и ни один враг более не мог одолеть их людей.  Иногда по ночам они приходили поговорить со своими потомками, учили их и учились сами, но хозяин их не-жизни разрешал такое очень редко, зачастую это касалось только тех, кто был уже отмечен печатью скорой смерти. 
     Мир тем временем рос.  И вскоре племя вынуждено было выйти из Леса, а позже и слиться с другими племенами. 
     Велета и Славу стали забывать, они превращались в персонажей сказаний и былин, а потом и попросту сказок.  Пришлось привыкать и приноравливаться к новому времени.  Зато стало интересней, они узнавали много нового о других землях и продолжали меняться сами…
     Много веков прошло с тех пор, как бог неживых помог свершиться мести. 
     Древние вампиры стали самыми могущественными из своего нового племени – оказалось, что неумерших не так уж и мало, - фактически они стали правителями.  Хотя ночные охотники и не признают формальной власти, они подчиняются силе, опыту и умению обезопасить себя.  В этом нашей паре не было равных.  И они стали полубогами и хранителями для вампиров так же, как раньше были ими для людей.  Теперь, в свете новых верований, пришедших с востока, их имена тщательно скрывались, потому их стали называть просто – Отец и Мать. 
     Так возникло племя Кола.  Круг, коло, был оберегом их рода в древности, еще он был символом времени.  А кем, как не самим временем, они были? Древние боги-хранители, демоны-убийцы, вампиры…
     
     Древние боги Леса ушли в тень. 
     Многие погибли, сражаясь за свои племена, еще больше погибло от рук собственных потомков.  Племена Бера, Волка и Ворона прятались, так же, как и племя Кола.  Новые верования людей строились на страхе, и этот страх перенесли они на своих давних покровителей.  Из уст в уста передавались рассказы об ужасных кровавых ритуалах древних, о кошмарных демонах, порожденных этими ритуалами.  Они больше не нужны были своим смертным детям.  Да и сами дети стали совсем чужими…
     Годы как песчинки в пустыне становились, чем дальше, тем больше похожи один на другой.  Сила росла и знания, и власть, но не осталось никакой цели. … Однако ничего не может быть вечно неизменным.  Чем старше становятся вампиры, тем больше их сила, тем меньше уязвимость и тем меньше крови им нужно для поддержания себя.  Отец и Мать практически перестали охотиться.  Теперь им достаточно было, не убивая человека, добыть всего лишь несколько горячих алых капель жизни.  А это не сложно было сделать даже без ведома самой жертвы.  Они могли часами бывать на солнце, их не страшили новые люди, ведь теперь это были жалкие, трясущиеся от страха и алчности существа.  Пришли новые боги, далекие, которых никто не видел, и которые никому больше не помогали.  Потом и вовсе стали поклоняться изображениям, а не реальным существам.  Слава иногда начинала думать, что этих богов и не существовало нигде кроме этих страшных деревянных или каменных болванов, да еще проповедей новых жрецов; что люди их просто придумали, когда потеряли своих давних защитников и помощников, когда променяли свой Род на народность, а потом и нацию.  Придумали, чтобы заполнить пустоту. 
     
     Именно тогда, когда казалось, что никакого смысла в их дальнейшей не-жизни не осталось, от дряхлого, иссушенного годами и солнцем колдуна, они узнали об алхимии.  И ничего не впечатлило их так, как рассказ мудреца об ожившей статуе.  Это была одна из тех полулегенд – полупритч, которыми пестрели все алхимические трактаты того времени.  Суть её сводилась к тому, что великий колдун выковал из железа статую и оживил, запечатав тайным именем часть первородной силы внутри истукана.  Они поняли, что это именно то, чего им не хватало долгие столетия их не-жизни – чудо рождения, дитя, пусть и условно, но всё-таки живое.  Которое сможет им хоть немного заменить потерянных потомков, ведь они будут ваять его по собственному образу и подобию.  И они решились.