Кузнец пытался удержать в голове последние крохи сознания и тряс головой. 
     - Хвала Сотворителю! - оба пьянчуг подняли головы к потолку и сделали правой рукой благоговейный жест. 
     - Это верно, конечно, - не мог не согласиться с заповедью сапожник.  - Но ведь в Святейшей Книге ещё сказано: «и пусть Слову Сотворителеву следует людская паства, ибо только оное да и является одинственно верным среди многосотен да иных прегреховных.  А который люд не желает следовать Слову Сотворителеву и сим прегрешит перед ним, того смиренный люд, и всякий, немедлимо должен вернуть Сотворителю, аки смиренный пастырь возвращает в отару да заблудшую овцу». 
     - Хвала Сотворителю! - снова поднялись руки. 
     - Вернуть в Веру Сотворителеву, - промычал кузнец. 
     - Нет.  Вернуть Сотворителю, то есть умертвить, как бешеного пса. 
     - Тебе виднее, - сдался собутыльник. 
     - Надо убить эту падаль, зарезать!
     - Это моего соседа, что ли? - спросил кузнец, подавляя икоту. 
     - Кого, как не его! - рявкнул сапожник.  - Его, собаку!
     - Надо, - согласился забулдыга. 
     - Я один это сделаю.  А ты пойдешь спать к себе домой. 
      Тусклое пламя плошки блеснуло на железном перстне кузнеца с его собственным гербовым оттиском - раскрытыми ножницами. 
     - Поспать надо, это ты прав, - проговорил кузнец. 
     - Нет.  Мне за эту крысу ничего не будет, а тебе да, потому что ты его сосед.  А я живу в другой части города.  Иди давай. 
      Нехитрая логика успокоила кузнеца окончательно.  Они попрощались, и он, пошатываясь, побрёл домой, невнятно напевая под нос скабрезные песенки.  Когда кузнец в изнеможении улёгся на свою кровать, его хмельной разум уже напрочь забыл обо всём этом. 
      А хозяин полез в свой ящик и достал с самого дна длинный и острый, как бритва, нож. 
     
      Пьяный сапожник, пошатываясь, шёл по ночному городу.  Здесь, в одном из беднейших кварталов, даже не было ночных фонарей.  Лишь кое-где разбитую мостовую выхватывали из тьмы светящиеся окна ближайших домов. 
      Ужасная мысль так и не оставила в ту ночь хмельной разум сапожника.  Он изрыгал проклятья и упрямо шёл вперёд, спотыкаясь на неровных улицах.  Нож, небрежно обмотанный грязной мешковиной, торчал за поясом острием вверх.  Если бы сапожник упал, тут ему и конец. 
      Он множество раз бывал у приятеля и даже ночью знал, куда сворачивать.  Пройдя три или четыре улицы, он добрался до нужного места.  Редкие прохожие не обращали внимания на пьяного сапожника - здесь это считалось нормальным делом. 
      Несколько домов, среди которых был и дом чиновника, стояли тёмные - хозяева давно спали.  Сапожник с шумом помочился под чьим-то забором, отрывисто залаяла собака.  Он взглянул на небо.  Ясные звёзды перемигивались между собой, далёкие от всех горестей этого мира.  По краю небосклона скатилась искорка.  Затем вторая. 
      Вот и дом негодяя.  Эта крыса ещё не ведает, что кара Сотворителева уже настигает его.  Сапожник удивился тому, какими одинаковыми кажутся все здешние дома ночью.  Но он был абсолютно уверен, что посчитал правильно. 
      Кряхтя и тихо бранясь, сапожник перебрался через невысокий деревянный забор.  Пройдя по запущенным клумбам, он очутился у дверей дома. 
      Он прошёл вдоль стены вправо, к окну.  Хоть он никогда здесь не был, всё представлялось знакомым.  Дюжий ремесленник посильнее толкнул ставни и они со скрипом ушли внутрь.  Тяжёлым мешком сапожник ввалился внутрь, уже стиснув нож в руке.  В углу большой, но явно единственной комнаты, храпел человек.  Уже совсем ничего не соображая, сапожник на ватных ногах подошёл к кровати и поднял нож. 
     - Получи, скотина!
      Со злобным рычанием сапожник погрузил лезвие ножа в плоть чиновника. 
      Что-то булькнуло, руку обдало тёплой кровью.  Человек застонал. 
     - А! Ты живой ещё, поганая крыса!
      Кажется, на этот раз сапожник угодил прямо в шею.  Во всяком случае, больше чиновник не подавал никаких признаков жизни. 
      Только что поднялась луна.  Её лучи проникли в окно, через которое сапожник забрался в дом.  Свет упал на грязную грубую руку мертвеца.  Убийца удивился - он считал, что даже у мелких чиновников должны быть холёные и тонкие руки, которыми только и можно, что держать бумагу и перо.  И вдруг луна осветила железный перстень на руке трупа.  На нём отчётливо виднелись раскрытые ножницы…
      Вся кровь отлила от головы похолодевшего сапожника, он грохнулся на пол.  Обморок плавно перешёл в хмельной сон.  Утром некий пекарь, зашедший к кузнецу забрать долг, вызвал стражу, увидев жуткую картину из открытого окна. 
      Сапожник очнулся с жестоким похмельем, только когда суровые легионеры уже заковывали его в кандалы.  Он взглянул на лужу крови под кроватью.  Труп кузнеца уже унесли. 
     - Это не я, - всхлипнул сапожник.