В этом году исполнилось 70 лет с тех пор, как он оставил нас и ушел скитаться по дорогам Тьмы.  Этот рассказ посвящается Говарду Филлипсу Лавкрафту - где бы он сейчас ни находился. . . 
     
      Унылый осенний вечер превратился в холодную беззвездную ночь.  Пошел мелкий дождь.  За окном один за другим гаснут огни Аркхэма - в наш городок так и не добралась цивилизация с ее суетной круглосуточной жизнью, и с наступлением темноты все здесь мирно укладываются в постель.  Я не исключение, но в такие ночи мне не спится.  Я сижу в гостиной у камина и смотрю на пламя, и слушаю, как скребутся по стене ветви, и в моей голове толпятся несвязные странные мысли.  Я думаю о том, как мало смысла в огне, который человек смог приручить, чтобы не остаться один на один с темнотой.  Я думаю о том, сколь ничтожны мы в этой черной бездне, что зовется Вселенной, и сколь крохотное пространство мы занимаем на той линии, что зовется Временем.  Как мало знания нам отпущено, и как мало - силы.  Как смешны мы в своем самодовольном спокойствии и в нелепой уверенности, будто познали все и вся вокруг себя.  Но тьма прячет тайны, даже прикоснуться к которым дано лишь единицам. . . 
      Я вспоминаю другую такую же беззвездную и ненастную ночь, и с содроганием думаю о погруженных во мрак лесах и заросших секретных тропах - и о том, куда они ведут.  Я думаю о страшных вещах, что хранятся надежно - надежно ли? - запертые в нижнем ящике моего письменного стола.  Этот ящик не открывали уже девять лет. . . 
      ***
      К нашей семье в Аркхэме всегда относились настороженно, считая нас чужаками.  Даже сейчас, по прошествии многих лет, выезжая в город, я чувствую спиной настороженные взгляды горожан, несмотря на то, что практически каждый день я прихожу в их дома и квартиры лечить их детей.  Они не считают меня своим.  Старая добрая Новая Англия живет по собственным законам, здесь ничего не забывают и ничего не списывают со счетов.  Возможно, такое отношение связано с тем, что мы прибыли сюда одними из последних, возможно - с тем, что наш дом всегда стоял на отшибе, вдали от оживленных улиц и шумных трактиров, возможно, все дело в моих предках. 
      Моего деда, выстроившего этот дом, я не помню.  Жизнь его была посвящена путешествиям, и даже оборвалась она где-то в Тибете, по дороге к древнему монастырю.  Он успел объехать практически весь мир, побывал в Индии, Китае, Сибири, Африке, долго жил в крохотном поселке, затерянном среди песков Аравийской пустыни, плавал по ядовитым болотам Бразилии.  Он искал ответы, но находил лишь новые и новые вопросы.  Однажды, вместе с женой, маленьким сыном и старым слугой он приехал в Аркхэм.  Не торгуясь, нанял рабочих и построил большой дом на высоком холме за городом.  Человек он был замкнутый и угрюмый, в трактирах не появлялся, ферму не заводил, дела не открывал - мотался целыми днями по округе, бродил по лесам и оврагам.  А через пару лет, оставив семью, вновь отправился в путешествие, и с тех пор возвращался в Аркхэм лишь несколько раз, никогда не задерживаясь больше чем на полгода. 
      Его сын, мой добрый отец, получил прекрасное образование - с отличием окончил Мискатоникский Университет и некоторое время даже преподавал там.  Но после того, как его жена умерла, произведя на свет мою младшую сестру - мне было тогда четыре года - он оставил работу и целиком посвятил себя нашему воспитанию. 
      Отец был веселым и мягкосердечным человеком.  Он никогда не повышал на нас голоса, никогда не наказывал за провинности, даже нотации читал крайне редко.  Он проводил с нами почти все время, выдумывал множество игр, помогал с уроками, участвовал во всех наших делах.  Да и в карманных деньгах никогда не отказывал.  Поистине, у меня было счастливое детство. 
      Но потом наступил год, когда мне исполнилось семнадцать, и счастье превратилось в сон, в пустой звук.  Через несколько месяцев после моего дня рождения отцу пришла посылка.  В тот день я был дома.  В дверь позвонили - на пороге стоял худой старик в поношенном сером пальто.  Он согнулся и положил к моим ногам небольшой сверток, а потом, ни слова не говоря, зашагал прочь.  К свертку был прикреплен клочок бумаги с нашим адресом и именем отца.  Обратный адрес отсутствовал. 
      С тех пор отец изменился.  Он стал раздраженным и задумчивым, на нас с сестрой не обращал внимания, не отвечал на вопросы, не ужинал с нами - вечерами он уходил из дома неизвестно куда, а возвращался только под утро, иногда перепачканный в глине и траве.  Дни же он проводил у себя в кабинете, а если и спускался, то задумчиво мерил шагами гостиную, что-то бормоча себе под нос. 
      Однажды в его отсутствие я забрался в кабинет, и обнаружил на столе лист бумаги со странным рисунком.  На листе были изображен большой круг, в середине которого находился второй - поменьше.  В центре маленького круга был нарисован прямоугольник и пятиконечная звезда с загнутыми вправо лучами.  Еще несколько прямоугольников находились на краю внешнего круга, расположившись неровным зигзагом.  Каждый из них тоже был отмечен каким-нибудь символом.  Кроме того, по краям листа сверху вниз тянулись цепочки знаков, напоминавших китайские иероглифы.  Или японские - мне тогда было все равно.  Я понял только, что это какой-то чертеж. 
      Отца о нем я спросить не решился. 
      Прошло еще несколько недель, и однажды, темным октябрьским вечером, отец подошел ко мне и сказал:
      - Собирайся.  Думаю, тебе стоит кое-что увидеть. 
      Честно скажу, я и обрадовался и испугался.  Обрадовался, потому что наконец мне представилась возможность выяснить, что же все-таки происходит с отцом, и проникнуть в тайну той загадочной схемы, а испугался, потому что отец выглядел так, будто его терзала жестокая лихорадка - он был необычайно бледен, хрипел, движения его были неловкими и чересчур резкими, глаза бегали.  Он очень волновался.  И боялся. . . 
      Одевшись, я вышел из дома.  Отец ждал меня у крыльца, держа в одной руке фонарь, а в другой - большую крытую корзину.