Пролог
     
      Молочная пена сигаретного дыма окутывала темный силуэт сидящий на кресле, и поспешно убегала сквозь открытое окно, в ночь, и не добравшись до сияния звезд растворялась и умирала, пронизанная тысячами маленькими, желтыми лезвиями луны. 
      Секундное торжество угля, вдох – выдох и очередная порция дыма отправляется в свое недолгое путешествие.  Интерьера комнаты не видно.  В бледном, слабом освещении луны можно разглядеть только блеск белков глаз черного, скрюченного в кресле силуэта, уголек его сигареты, и продолговатый холмик возле его ног.  Вздох – выдох, блеск глаз, тление уголька.  Сквозь тяжелый запах дыма, можно почувствовать еле уловимый аромат роз, он поднимается с того самого продолговатого холма под ногами у человека.  Указательный и средний палец разомкнулись, и догоревший окурок сигареты начал свой полет, падающей звездой освещая вокруг себя небольшое пространство.  И вот можно увидеть, что у ног темной фигуры лежит тело, красивое, стройное.  На нем белое платье.  Женщина.  Глаза мертвы, рот открыт.  А там… звезда почти упала, темные вязкие лужи, и розы, много, много роз, на теле, на лице, в открытом рту.  Вязкие лужи.  Уголек с шипением погрузился в них и потух. 
     
     Часть 1
     Освобождение. 
     
     0. 
      После окончания вечерней службы, в церкви стало пусто.  Священник, единственный кто остался, закончил молитву, стоя на коленях перед большим бронзовым распятием, поцеловал Христа в ноги и поднялся.  Внимательно осмотрел все помещения церкви, после чего, выключил везде свет, задул пламя бесчисленных свечей.  Он стал открывать дверь чтобы выйти на улицу, когда вдруг, та, чуть приоткрывшись ударилась с глухим звуком о какой-то предмет.  Появившаяся щель впустила в темные помещения розово-золотистые тени сумерек.  Через тонкую перегородку дерева послышался жалобный стон, полный боли, мучения и мольбы к помощи и состраданию.  Священник замер на месте, постояв так несколько секунд, он с опаской стал медленно приоткрывать дверь до тех пор, пока не образовалось достаточного пространства, чтоб он смог выйти наружу. 
      На деревянном помосте, за дверью лежал человек с бледным лицом, в светло серой куртке и в черных брюках.  Рот его был открыт.  Легкие шумно выпускали воздух, глаза были закрыты, на лице застыла гримаса боли.  Под его свернутым, словно младенец, телом растекалась большая, черно – красная лужа.  От тела, в сторону небольшой рощи тянулись бурые тропинки.  Кто этот незнакомец? Бандит? Несчастная жертва? Вместе с воздухом у бедняги вышел стон, вывивший священника из оцепенения, он бросился к раненному.  Удар ножа? Пуля пистолета? Или просто за что-то зацепился? От кого то бежит? Эти вопросы занимали мысли святого отца.  Какая разница - вдруг подумал он – бандит он или нет, он добрался сюда ища спасения, убежища, дома.  Священник нагнулся над бедным существом и собрав свои силы, приподнял его, в ответ на его движении последовал очередной мучительный стон.  А может, он искал: защиты, смерти, справедливости? Священник втащил его внутрь, и положил перед огромным бронзовым распятием Спасителя всех душ страждущих.  Зажег свечку и поставил рядом с телом.  Руки его были в крови, начавшей сгущаться, сложены в месте, голова опущена вниз, губы шептали молитвы.  Вздохи раненного становились чаще, прерывистей.  Три пальца сложенные вместе три раза рисуют крест над распростертым телом.  Вздох выдох, на устах имя Христа, На душе жизнь несчастного.  Ты не Господь, но можешь попросить его, может тебя он услышит? Глаза раненного открылись и стали хаотично с испугом метаться, на священника, на Христа, на огонь.  В смерти обращаться в веру.  В Вере оживлять мертвецов.  По его щеке соскользнула слеза.  «Лазарь – выйди вон». 
     
     1. 
     Клавиша play, побежали первые ноты и гаммы, stop, play, stop.  Еще один проигрыватель, пластинка, магнитофон. 
     Распишитесь - гарантия чек.  Иметь собственный музыкальный магазинчик в небольшом провинциальном городке, дает массу преимуществ – больше свободного времени. 
     Целый день за прилавком. 
     Вам что ни будь подсказать? Чем интересуетесь? Что выбрали?
     Целый день общения с людьми.  Достаточно чтобы пресытиться их обществом и полюбить одиночество. 
     Покупатели смотрят вокруг, спрашивают, покупают, уходят.  Весь их этот путь в моем магазине сопровождает тихая спокойная музыка.  Она неторопливо разливается по помещению, и по своей умиротворенности напоминает журчание игривой глади речной воды, шепот ласкаемой ветром травы, вздохи моря на рассвете, когда мир еще спит, и все кругом серое, туманное, ждет, когда солнце разомкнет свои заспанные глаза и подарит свое сияние небу морю и нам, людям. 
     
     Магазин начинает пустеть, сквозь стекло, врезанное в дверь, я вижу, что улицы уже обволакивает темнота.  Я запираю входную дверь и вешаю на нее табличку «закрыто», выключаю везде свет, и включаю настольную лампу у себя за прилавком, который скорее похож на стол.  Сажусь на стул, за гладко полированный деревянный прилавок.  Из колонок продолжает звучать музыка, которая вместе с наступившей темнотой, переменила вое настроение.  Теперь это крадущаяся, затаившаяся тень, застывший воздух, безлюдные асфальтовые царства, Освещенные фонарями мосты и тротуары, звезды, луна, темнота, холод, таинственность, трепещущий любовник в ожидании ласк и страх перед темными углами.  Из ящика, находящегося под прилавком, я достал тетрадь.  Ее белые клетчатые листы были заполнены столбиками цифр и нотными линейками.  В руках тетрадь и ручка, В голове вычисления и музыка, звучащая в пустом магазине.  В тетради цифры.  В колонках музыка.  Музыка и цифры в воздухе. 
     
     2. 
     Колеса пожирали серый асфальт.  Легкие вдыхали сигаретный дым, глаза вцепились в дорогу.  Серое полотно дороги превращалось в размытую монотонную глину.  Стрелка спидометра наклонялась вправо.