И тут меня качнуло в сторону.  О-хо-хо… Потеря крови оказалась слишком большой.  Ну всего лишь несколько ран, подумаешь.  Но телом я сейчас была всё той же маленькой девочкой.  В голове метались страшные мысли о том, выберусь ли я, выживу ли – от мысли к мысли.  Но силы уходили куда быстрее.  И я смогла лишь доползти до своего укромного тёмного уголка, и, зажав между ног окровавленную биту, словно спасительную волшебную палочку, меня вырубило примерно на полчаса. 
     
     
     //час 8й, 16. 45//
     
     «Деяниями своими правя,
     Один осколок может освободить Дух,
     Дав возможность Ему вновь творить,
     Замысел древний закончить, иль его запретить»
     
     Полчаса спустя я пришла в себя лежа на левом боку, прижавшись щекой к холодному мраморному полу.  Всё внутри было словно промёрзшим, словно меня только-только вынули из холодильника и уже готовились положить в микроволновку разогреваться.  Чёрт, ещё это жуткое зудящее чувство пониже живота.  Если так подумать, я с начала дня ещё ни разу не сходила по меньшей нужде, но теперь это чувство неотвратимо настигло меня.  Как-никак, телом я – человек.  Обычный и смертный. 
     Но ровно также мне было чисто по-человечески страшно.  Дико страшно.  Выйти, посмотреть, где я, сколько времени прошло.  Что вообще, к чёрту, произошло.  Холодно и страшно.  Страшно.  Мне было страшно. 
     Я устала и была готова расплакаться.  Мир, в котором не было возможности убежать от тех, кто гнался за тобой лишь потому, что ты можешь им какую-то сыграть службу.  Мир, в котором нет отдыха усталым, нет возможности сделать очередной вздох и вырваться из этого кошмара.  Бежать… Просто убежать.  И действительно – я ужасно устала, ослабла, ведь лишь на миг опасности моторчик внутри придавал сил, но позже он отнимал их с большим усердием. 
     Пошарив рукой вдоль косяка двери, я нащупала выключатель и включила единственную лампу в ржавой висячей люстре-блюдце.  Потолки были высокие, а шкафчики с ведрами и швабрами уродски-кривыми.  В дальнем углу этой каморки я сделала то, что мне так хотелось.  Уж извините, но уписывать это я не буду.  Не принято как-то это.  Зато замечу – раны мои подзатянулись и больше не кровоточили.  Осколки стекла, которые пронзили меня раньше, валялись на полу, обмазанные моей высохшей кровью.  Я вновь села в другом углу, чуть ближе к двери и скорчила кислую рожу.  Это регенерация?
     Что-то звякнуло – за рукав зацепился тот самый символ, который я отобрала у нападавших.  Приглядевшись к нему, я зажала его между тремя пальцами левой руки так, чтобы он мог коснуться кончиком того символа, что вырезался у меня на запястье.  Опять возникло жжение, и я прикусила губу, но не убрала его.  И символ засветился желтоватым светом, словно раскалился, как будто его температура скакнула раз в десять вверх.  Мои глаза округлились, и я поднялась на ноги, чуть шевеля пальцами, буквально ощущая энергию, которая циркулировала сейчас в моей руке.  Чувствуя, как эта энергия закручивается на моей ладони, я поднесла её к мои ранам.  Затем двумя пальцами коснулась больных мест.  Энергия тёплым потоком вошла под кожу, и жжение разошлось уже там.  Противно и чуть больно было несколько секунд.  Хотелось расчесать это место, было жуткое раздражение.  Но секунды спустя раны продолжили затягиваться, а кровь сама по себе осыпаться с кожи.  Обалдеть!
     Эта энергия жжения… Я заставила её проникнуть ко мне под кожу сотней маленький ниточек-иголочек и «починить» повреждённые ткани.  Фокус замысловатый, но просто чудотворный.  Я была сама от себя в шоке.  Это как раз из тех случаев, когда ещё раз специально повторить фиг получится… Уж извините меня за просторечные выражения.  Я была вся в эмоциях. 
     Но эмоции нужно было унять ровно так же, как нужно было выбираться из этого проклятого места… и пространства.  Ведь то, что меня насильственным образом переместили в другой Слой, даже не было сомнения.  Спросите, с чего это я взяла? Вы просто никогда этого не ощущали, хотя, возможно, чувствовали нечто подобное, во снах, например.  Оглянитесь вокруг – вы чувствуете температуру воздуха вокруг, вы дышите, чувствуете поверхность, на которой стоите или сидите.  А теперь представьте, что все эти чувства меняются.  То есть, вы чувствуете, что стоите или сидите, но это чувство совершенно другое, чем то, каким оно было раньше.  Вы по-другому видите, слышите, даже дышите.  Одежда на мне так же чуть изменилась, как будто под «рамки» этого Слоя – стала какой-то серой, чуть удлинилась, но теперь она хотя бы целая.  Теперь на мне был какой-то недо-плащик с длинными рукавами и ремнём-застёжкой на воротнике. 
     Спрятав нос за воротником, я подобрала биту и совсем чуть-чуть приоткрыла дверь.  Взгляду открылся чёрный тёмный коридор, уходящий вглубь здания.  Стены были покрыты старыми трещинами, извёстка местами осыпалась, на полу была вековая пыль.  Оставалось надеяться, что с мамой всё в порядке, и она осталась в родном Слое не тронутой.  Я сжала крепче биту от яростной мысли: ублюдки, не трогайте родственников – это касается только меня… и вас.  Я абсолютно трезво понимала, что мне предстоит стать чем-то большим, чем человек.  Мне нужно полностью выйти за рамки понимания, чтобы стать такой же… нет! Сильнее, чем они. 
     И сейчас я не могла себе позволить бояться, хотя меня и пробивала жуткая дрожь, ноги кое-как держали меня, а моё орудие о и дело ходило туда-сюда в воздухе.  Да, мне было очень страшно, но я была непоколебима.  Иначе – всё, мне крышка.  И потому я ловко юркнула из двери к противоположной стене, согнувшись почти напополам.