- Пожал он плечами, не вдаваясь в подробности. - По лифту ты моешь подниматься бесконечно долго, но по шахте ты наверняка погибнешь.  Короче, советую лифт! Сам я на нём вдоволь покатался, а потому ещё раз спасибо за то, что освободила меня. - Он чуть поклонился.  Надо же, какой странный…
     - Так значит, либо смерть, либо заточение в небольшой коробке лифта?- Развела я руками. - Ну, просто отлично.  Скажи хоть, кто ты, а то я даже не знаю, кого благодарить за такие жизненные советы. 
     - Пожалуй, зови Мистером Краули. - Словно и не заметил он издёвки в моём голосе.  Да и вообще! Что за прозвище такое странное?!
     Подняв брови, я лишь смотрела ему в спину, наблюдая, как он удалялся дальше по коридору, словно и забыв про меня.  В обычной бы жизни, если бы я так же застряла в лифте, а меня вытащил кто-то вызвавший его, я бы так же поблагодарила его и пошла дальше по своим делам.  Но, то был обычный мир, а я нахожусь, мягко говоря, непонятно где.  Расскажи я это, например, в школе, чтобы меня простили за опоздание, меня бы точно отправили к школьному психологу.  Но теперь я постепенно начала воспринимать вещи в другом смысле.  Обычно, мы видим предмет и мы знаем, что он значит.  Мы видим дом – и это дом, мы видим лифт – и это лифт.  Но ЭТОТ дом, был место совершенно отдельным, словно пролёт между этажами, миром между мирами.  А лифт был платой за то, что я пользуюсь этим пролётом.  Платой жестокой и далеко не гуманной. 
     - А я – Лен!- Кинула я ему вдогонку, приподнявшись на носках, словно это бы помогло ему меня услышать. 
     - Привет передавай Бенедикту от Мастера. - Махнул он рукой, не оборачиваясь, открыл дальнюю дверь в квартиру и скрылся там, а после вновь стало тихо, как в могиле, лишь открытые двери лифта приглашали меня внутрь. 
     Вот так, Краули просто увидел во мне те самые нити ожога, который относит меня к моему ордену.  Ну… по крайней мере я так тогда решила, а позже это вообще не важно стало.  Во мне их было не так много, но он не зря назвал себя Мастером.  И неким Мистером.  Что это? Ещё одна организация типа Орденов? Я понимала, что я знаю так мало, что разбираться мне в этом ещё предстояло немало времени. 
     Упустив голову, я собралась с мыслями, окинула взглядом просторный лифт, и, собрав смелость в кулак, вошла в него, нажав на девятый этаж.  Двери закрылись, и я, сама того не понимая, ступила на Тропу Грёз, миновав её Бездну. 
     
     
     //час 12й – заключение//
     
     Когда я начала сходить с ума, прошло много-много часов.  Так много, что я уже сбилась со счёту, и мне было уже даже страшно считать их заново.  Не хотелось знать, сколько я здесь.  Дни? Недели? Может, месяц уже прошёл.  Я пыталась ждать, я пыталась молчать, я скреблась в стены, пыталась открыть двери, но сил не хватало. 
     Некоторое время спустя, я начала кричать.  Кричала и кричала, пока не посадила голос, наверное, потому он до сих пор у меня такой сиплый.  К тому времени я заметила выцветшие надписи на стенах лифта – некоторые просили прощения, некоторые молили о помощи.  Но в основном там было написано: девятиэтажка лишь тропа.  Лишь много часов спустя я поняла смысл этой надписи. 
     А ещё было страшно то, что я не хотела есть, не хотела справлять нужду, я прекрасно обходилась даже без воздуха.  Хотелось лишь спать, но когда я пыталась это сделать, чудовищные воспоминания из прошлого заглатывали меня в свой омут, и я с криком просыпалась, а желание поспать снимало ещё на очень долгое время. 
     То была пытка тишиной и движения – лифт всё это время куда-то двигался, словно ходил по кругу от первого к девятому этажу, а потом вновь оказывался внизу и вновь двигался вверх.  Это был непрекращающийся кошмар, который я не могла остановить. 
     А позже я начала говорить с собой.  «Я-тёмная» и «я-светлая» вели свои беседы словно без меня, словно я оставалась телом и не нужна была им в их споре о правоте действий.  Потом пришли воспоминания об утраченном отце, о плачущей матери, о разбитых мной лицах и избитых преследователях, которые старались загнать меня.  В этот миг мне стало их жалко. 
     Потом я лежала, свернувшись калачиком в углу. 
     Потом я танцевала в лифте. 
     Потом я пела. 
     Потом я рыдала. 
     Рыдая, я отмахивалась от тех видений, которые непроницаемым бредом крутились вокруг меня, кусая за руки, растягивая за щёки.  Я умоляла их исчезнуть, я просила их отпустить меня.  Но затем нечто во мне со всей злостью и раздражением закричало на всё это, забилось, взбудоражилось.  И я закричала им о том, чтобы они мне позволили пройти сквозь них, сквозь эти кошмары.  Тогда я поняла, что я сплю, что мне снятся кошмары, что я иду по Тропе Грёз, оставляя весь бред за своей спиной, прорываясь вперёд.  Сновидения били меня, но я шла вперёд, раздвигая их руками, я продвигалась туда, где была дверь из лифта.  И на лице моём не было и капли эмоций. 
     Я шла к моему будущему, я оттолкнулась от той площадки, которая осталась позади и бежала по тёмному коридору ледяной пустоши, а тем временем моя кожа, мои волосы, да и всё моё тело расходилось по ниточкам, по жёлтым раскаленным ниточкам. 
     И я видела:
     … Денис, подрывающий в воздух волны огненной энергии…
     … Вадим, пролетавший в воздухе, группирующийся в полёте для нанесения удара мечом…
     … Бенедикт, рыдающий, обнявший меня в свои крепкие объятия…
     … Турнир, школа Эррата, парень с появляющимися лезвиями из-под ботинок, новые друзья, новые враги…
     И Демон, с дьявольским оскалом и мечом в руках, уходящий по тёмному коридору, заполненный трупами. 
     Всё это будет, всё это ещё ожидает меня, но смогу ли я добраться до этого будущего.  Разрешат ли мне выйти из самой себя.  Это я и спросила у Тропы, когда закричала от нахлынувшей волны боли, от того, что тело моё превратилось в тысячи длинных жёлтых нитей, разлетевшихся по ветру, уносящий всё прочь. 
     На том моё сознание обрывается, а двери лифта открываются. 
     Тропа пройдена. 
     
     Ровно двенадцать часов, ровно половину суток, Лена рассказывала свою историю, а её новые друзья внимательно слушали.  Бенедикт то и дело кивал и улыбался, слушав интересные подробности и замечая важные детали её путешествия. 
     Денис то и дело презрительно фыркал и надменно смеялся то над ней, то над поступками тех, с кем Лене удалось повстречаться. 
     Вадим же тихо сидел на подушках, как истинный самурай, хоть и далеко не был японцем.  Зато нрав у него был такой, какой надо.