Буквы разбегались в глазах, туман застилал разум, и все вокруг жестоко издевалось над моим восприятием. 
     Чей-то аккуратный подчерк, похожий на детский, вывел следующие строки:
     
     Паразиты – это животные или растительные организмы, живущие на поверхности (эктопаразиты) или внутри (эндопаразиты) другого организма (хозяина), питающиеся за счет него и обычно наносящие ему вред. 
     
     Туман продолжал сгущаться, я не видел даже своих пальцев, но продолжал сжимать листок, словно единственный ключ к двери, которая выведет меня обратно в нормальный мир. 
     Я водил руками по воздуху, чтобы не наткнуться на очередной шпиль и не пропороть себе живот, а может быть и шею.  В голове нарисовалась отчетливая картина – мое тело с поджатыми коленями насаженное на штык, будто свинина на вертел, утопает в тумане, тем временем пальцы продолжают сжимать листок, которому больше не вырваться из холодного плена трупного окоченения. 
     Голова заболела.  Из глубин памяти выполз четкий отрывок из прошлого: семь лет назад я был на пороге личного кризиса – жизнь не ладилась, с работой начались постоянные проблемы.  Я взял таймаут длинною в месяц, и провел время в этом доме, наедине с природой, которая четко понимала и принимала все мои проблемы.  Сейчас я бесцельно слонялся по непаханому полю безумия. 
     Я просто шел вперед, сжимая руками виски, в которых пульсировала остроконечная боль.  Я был настолько поглощен ей, что не заметил, как туман немного рассеялся, а я стоял на каменистой дороге, ведущей к автобусной остановке. 
     Очертания становились всё более знакомыми.  Я прекрасно знал это место, но то, во что превратил его кошмар, казалось мерзким и несуразным.  Справа, где должен быть дом мистера Алекса, сейчас находился уродливое, круглое строение – металлический шар, темно-рыжий от ржавчины, сколоченный из выгнутых листов.  В тумане он казался огромным слизнем, развалившимся на срезе дряхлеющего пня.  Я опустил руки, и ослабил хватку. 
     Напротив тропинки, связывающей Малиновую улицу с пляжем, я увидел белый дом.  Стены его покрылись всё теми же металлическими разводами, краска откололась и торчала треугольными зубцами, раскачиваясь на несуществующем ветре.  Из окон-бойниц струилась темнота.  В реальности здесь жили мистер и миссис Грейвярдс, а чем это стало в кошмарном мире, я не имел ни малейшего представления.  Картинка в голове снова помутнела, я схватился за голову и присел.  На миг мне почудилось, что из бойниц на меня смотрят бледные человеческие лица, но когда волна боли схлынула, я не увидел там ничего, кроме темноты. 
     Издали я заметил, что концентрация тумана на автобусной остановке значительно меньше, чем где-либо.  Я прибавил шагу.  Туман приносил мне головную боль, забивался в дыхательные пути, я постоянно ощущал его неприятный, ржавый запах. 
     С крыши магазинчика свалился металлический лист, ударился о заляпанный сухой грязью и ржавчиной асфальт, издавая звук, будто завибрировало полотно пилы.  Я нисколько не испугался, напротив, я ожидал новой проверки для моих нервов.  В висках пульсировали вены, я всё ещё слышал отдаляющийся звук молота Прометея, вибрацию металлического листа, и звук перевернутой миски с молоком.  Я похолодел, и сделал ещё несколько нерешительных шагов вперед. 
     Я снова обернулся.  Окна-бойницы то отдалялись, то приближались, то вовсе растворялись в хлопьях ржавого тумана. 
     «Какие чудесные розы разводил мистер Грейвярдс, - подумал я, - как чудесно они пахли в середина лета, даже когда остальные цветы не могли цвести от жары…»
     Я шел, не видя дороги.  Просто шел вперед.  Куда угодно, лишь бы больше не чувствовать этой невыносимой боли.  В висках разрывались кости, словно голову мою изнутри проедали черви, перепутав её с яблоком. 
     «…они цвели всегда, может даже иногда зимой.  И никогда не источали плохих запахов.  Гигантские красные розы, такие огромные, что одним лепестком можно запросто закрыть небо…»
     Я припал на колени, но затем собрался с силами и встал на ноги, придерживая руками голову.  Меня тошнило.  Я шел вперед, перебирая ногами асфальт и проклиная кошмарный сон, который посмел воплотиться в реальность. 
     «…и не было ничего лучше.  Почему вокруг столько тумана.  Странный, ржавый туман, плавает, как соскобленные кусочки ржавчины в воде.  В воде, как на озере, где Маргарет утонула двадцать лет назад.  И потом её тело всплыло, будто огромный цветок.  Цветок розы, который вечно цветет у мистера Грейвярдса в голове, кажется, он ест ржавчину, чтобы удобрять его…»
     Из носа хлынула кровь.  Теплая струйка сбежала по губам, упада на локоть, просочилась в ткань рубашки.  Я не пытался её остановить, мне даже захотелось поскорее истечь кровью и умереть, лишь бы прекратился весь этот кошмар. 
     Молот Гефеста снова яростно забился в голове.  Ступень за ступенью.  Он колотился об мой затылок, словно назойливый будильник, который каждое утро поднимает тебя на работу. 
     «Как-то Эдвард спросил, почему я не веду дневник… Я сказал, неужели я должен рассказывать всем о том, как я умываюсь по утрам… и мне подарили этот нелепый зеленый будильник, я хотел разбить его первым же утром… мерзкий, мерзкий звук, почти как этот молот…»
     В мареве тумана я разглядел сгорбленную фигуру человека.  Я пытался позвать на помощь, но язык распух словно губка, а в глотку как будто бы провалился огромный кусок нежареного бифштекса, такого же тошнотворного, как жижа на полу комнаты, где я проснулся.  Я окликнул человека жестом, но он не вздумал пошевелиться.  Я приближался, и наконец расстояние между нами сократилось до минимума. 
     - Эй! Ты! – я выдавливал из себя слова, будто засохшую зубную пасту из тюбика.  – Кто… ты…?
     Незнакомец поднял голову.  Черты лица были точь-в-точь как у Джима Бартона.  Я хотел отступить назад, но если бы я сделал шаг, то упал бы навзничь и оказался совершенно беспомощным. 
     - Джошуа… - засипел Бартон, отгребая руками сухую землю. 
     Я стоял недвижимо, будто памятник.  В голове все ещё летали мысли, принявшие облик цветов мистера Грейвярдса с огромными ржавыми бутонами, стеблями-проволоками, и звенящими, как тысячи будильников и молотов Гефеста одновременно. 
     - Я его нашел…
     Джим Бартон отполз в сторону.  Все его движения показались мне до ужаса неестественными и нечеловеческими.  Волочащиеся ноги оставили в земле две ровные канавы, какие оставляет землеройка или труп, которого тащат за руки, чтобы выкинуть в воду и избавиться от улик.  Я видел лопнувшие пятки Джима, через трещины виднелась розовая кожа. 
     Накидка, которая ещё тогда (миллионы лет назад?) привлекла моё внимание, зацепилась за ветку косого, черного дерева и повисла на ней, безвольно, словно спущенная человеческая шкура. 
     «Теперь ясно… почему она дыбилась…там просто иглы…никакого Джима Бартона не существует, это еж, всего лишь огромный еж.  Он притворялся человеком, потому что я принес его в свой дом и разговаривал с ним.  Но если я говорил с ним, это ещё не значит что он человек…»
     Я упал на землю.