— Вон, какая ты грязная, и гноища, а кровь должна на грех твой ложиться.  Мы гной-то выпустим, и разберем дело по крови.  Некогда мне тут с тобой, на завтра у меня другие дела… — Баба Яга будто прочитала ее мысли. 
      Манька поморщилась.  Получалось, что завтра уже не будет, теперь придется всю ночь разбирать себя самою.  Наверное, напрасно она сюда пришла — вряд ли старушенция выпишет ей пропуск.  Она вдруг спохватилась, что не спросила у кузнеца господина Упыреева, сколько Посреднице надо за пропуск заплатить.  Денег у нее не было, но был золотой песок, который даже показывать Посреднице не стоило.  Дьявол, когда посмотрел на него, пожал плечами: «Не все то золото, что золото, это металл, а не золото».  Она оставила его на всякий случай, просто из любопытства, понять, что за металл, который так на золото похож, вроде тот же золотой песок, который у нее раньше был, точь-в-точь походил на этот. 
      Манька решила, что пока Баба Яга об оплате сама не попросит, будет держать язык за зубами. 
      Баба Яга поставила на стол огромную тарелку с супом, налила стакан чая, отрезала ломоть хлеба и вышла.  Но не в дверь, а в проход, где были лестницы, одна вверх, другая вниз.  Суп был так себе, из сухого субпродукта, из пакета.  Наверное, старуха думала, что сильно они с Дьяволом голодают. 
      Манька только сейчас сообразила, зачем Баба Яга ходила на кухню.  Варить она его начала, когда они с Дьяволом пришли, сильно не утруждая себя.  Она несколько раз громко постучала по тарелке ложкой и выплеснула и суп, и чай в ту самую зеленую жидкость, которая булькала в котле.  Может быть, она бы и съела его, но не сейчас, когда она еще помнила запах и вкус наваристого бульона и мяса, приготовленного Дьяволом — не хотелось забыть, и не здесь, когда еда мешалась с запахом трупного разложения. 
      Жидкость тут же пожелтела, потом снова приобрела зеленый цвет. 
      Хлеб кинула на печку: станет сухарем, еще самой старухе пригодится. 
      Постучала ложкой еще, пока не заметила, что старуха возвращается с полотенцем, мылом и огромной бутылью самого настоящего дорого шампуня. 
      Дьявол явно расстроился и посмотрел на Маньку не то зло, не то, примеривая голову ее к Бабе Яге. 
      Манька отодвинула тарелку от себя. 
      — Я все, я поела! — сообщила она, когда та вошла в горницу. 
      — Что-то быстро, еще налить? — уставилась Баба Яга подозрительно, осматривая избу.  Даже в варево заглянула, над которым в это время стоял Дьявол и показывал старухе на него пальцем.  — А говорила не голодная! До смерти не наедаются такие ненасытные утробы. 
      — Нет, нет, нет, — замотала Манька головой, похлопав себя по животу, который в это самое время урчал от запашища в избе.  Мясо, приготовленное Дьяволом, заключенное в кишки, то пробовало выйти наружу через желудок, то внезапно искало выход в другом месте.  — Я голодная была, не ела несколько дней! — доверительно сообщила она, выпучивая глаза.  — Слышала я, как люди после голода съедят много, а потом умирают, и рвет их со страшной силой! Я чуть позже, когда пойму, что желудок заработал, как следует.  Слышите, как урчит!
      Вот опять Баба Яга плюнула в нее и перекроила на свой лад — ведь не просила. 
      Манька расстроилась — понятно, что пропуск она ей не выпишет. 
      Но терять было что: она вдруг вспомнила о колодце, о котором совсем забыла, когда прознала, что находиться в избе на курьих ногах — сердце радостно ёкнуло.  Если в колодце вода живая, ее никаким железом не напугаешь — жизнь только начиналась.  Она и без пропуска Благодетельницу достанет, а если та станет упираться, плеснет в нее этой водой.  Если драконы Ее Величества пили только мертвую воду, то живая на них должна была подействовать, как мертвая на нее.  А старухе лучше пока отвести глаза — пусть думает, что она слушает ее и молится на нее, как безутешные девицы на Спасителя. 
      Спина не переломится, а Посреднице приятно. 
      Манька радостно приветила Бабу Ягу, открыто встретив ее взгляд влюбленными глазами:
      — Мне теперь умереть никак нельзя! Я вас, бабушка Посредница, полтора года искала! Жизнь-то, жизнь впереди какая у меня! — и вдруг запнулась на полуслове, рвотная потуга перекосила лицо. 
      На улицу захотелось очень.  И не только для того, чтобы уйти.  Запертая еда, которая разделилась надвое, одной половиной, наконец, добралась до того самого места, откуда выйти ей было проще всего, вторая решительно желала вернуться тем же путем.  Она терпела вонь — но только пока не думала.  Стоило подумать — глаза ело, а во рту, будто каша застревала, настолько воздух в избе был густой и спертый. 
      Нет, внутренности изб уж слишком сильно воняли, гноились и гнили. 
      — Ой! — Манька схватилась за живот.  — Ну вот! — она виновато посмотрела на Бабу Ягу.  — Я же говорила!
      Или внутренности, но не избы…
      Однажды ей пришлось ночевать около покойника, которого вынули из воды, и еще два дня не могли похоронить, ждали, когда приедут мудрые люди и опровергнут утверждение, будто утопили его.  Запах разложения было трудно спутать с каким-то еще.  На ум начали приходить страшные истории, например: продавала одна женщина пироги, купили, а в начинке ноготь человеческий — и так поняли, убивала женщина людей и пироги из них стряпала.  А попадись Маньке такой пирог, дальше бы ела. 
      Ну, сломался ноготь у поварихи, с кем не бывает?
      Непонятно, пусть изба людоедом была, пусть Посредница пироги из людей стряпала, а гноить мясо зачем? Моргом здесь пахло — самым настоящим, без дезинфекции.  Она не представляла, как можно спать в такой избе, и всерьез подумывала сбежать, не дожидаясь пропуска.  Хотелось вернуться в лес, свернуться калачиком и проспать до утра. 
      Но высказать свое решение не торопилась, чтобы не обидеть Посредницу.  Возможно, она и в самом деле могла разрешить ее вопрос.  Если Баба Яга была Посредницей между людьми и Благодетельницей, стоило послушать, о чем она скажет.  Хотя бы ради любопытства.  Значит, надо было потерпеть.  Какая Бабе Яге польза, что она не попадет к Благодетельнице? А вдруг она все же ошибалась, и Дьявол оговаривал Идеальную Женщину, чтобы расстроить ее планы и заманить в свои сети — да хоть ради той же Идеальной Женщины! Именно: идут они с Дьяволом и идут, мучается она помаленьку, ему на радость, ему поговорить есть с кем — а Благодетельнице ни холодно, ни жарко, и людям не мешает — чем не устранение? А потом окажется, что вопрос решить могла за пару дней. 
      Манька сглотнула едкий желудочный сок с желчью, поджимая заднее выходное отверстие. 
      — Ну, съела, так съела, а стакан чаю выпила? От чая не умирают, еще налью, и выпей! — приказала Баба Яга.  — Не ругаюсь я.  Если голодала, изнеможешь, упадешь на каменку. 
      — Ой, бабушка, некуда уже! — слабо запротестовала Манька, зажимая рот. 
      От проглоченной желудочной кислоты стало еще хуже. 
      Но Баба Яга протянула стакан с чаем, сунув его в ее руку, крепко сжала пальцы, не позволяя отказаться от угощения.  Руки у нее были холодными, как у покойника.