Так или иначе, но всё, что было связано с городом, связывалось с нами.  Губернатор, как и любой политик, легко поддался нашей воле, мне даже не нужно было с ним разговаривать, с ним справились кадры и послабее меня.  Моя персона была достойна более интересной работой.  К тому времени мой извращённый на афёры ум придумывал новые махинации.  Нужно было как-то организовывать под наши ноги всю страну.  Медленно, но верно нам это удавалось.  Мне удалось выбить один из основных торговых путей и заполучить целый процент от всего оборота.  Я не жадный мне этого хватало, а культу и подавно.  Пока всякие идиоты, которым достаточно было сказать, что мы наместники бога плясали и орали богохульные псалмы, отдельная часть обдумывала важные коммерческие и дипломатические дела.  Деньги поступали в кассу культа, и владыка был доволен, а значит, я приближался к цели.  Поразительно чего можно добиться человеку, если он приложит к этому достаточно усилий, а я был не один, а значит, мои усилия возрастали с каждым членом нашего культа. 
      Но как вы понимаете, религию нужно развивать.  А для этого нужно развивать наши легенды и мифологию.  Но чем больше она развивалась, тем больше грязи и нечистот поступало в наши ряды, а чтобы их очистить, нам нужно было какое-то мероприятие способное уничтожить ненужный нам контингент.  И мы придумали День Избавления, день в который, как мы говорили: «каждый верный Пакхану получит избавление от тяготы своей бренной плоти…».  Любому дураку ясно, что подразумевается под этой фразой.  И такой день был назначен.  С рассвета до заката алтари обливались кровью боговерных, но бесполезных людей.  Геноцид снова вошёл в мою жизнь плавным течением алой крови, и если вы подумали, что такую службу мы провели всего одну, то вы ошиблись.  Я не помню когда уже начал уставать на массовых казнях.  Мне представлялось, что Пакхан стоит за моей спиной и хохочет от радости, получая на свой стол всё новое и новое блюдо.  И мне это придавало сил, потому что за мной стоял Вир Пакхан, в чьём лике и в самом деле ловил частицы черт нашего Бога. 
      Когда ряды были, наконец, очищены, мы довольные тем, что наш Бог будет сыт, благополучно начали обустраивать общество идеальных служителей Пакхана.  Всё это было удачно скрыто от общественности, таким образом, мы обезопасили себя от излишнего внимания.  К тому же находились ярые политиканы, которые жаждали заполучить власти не меньше нашего, и никто из нас не желал ей делиться.  В политических играх очень хорошо применять нелегальные методы и криминальные активы.  А подкосить нам ноги в этих делах было очень сложно.  Грамотная организация, которой простые воры и главари не могли построить в связи со своей нечистоплотной натурой, давила их в нашем лице.  Улыбка никогда не сходила с наших лиц.  Мы убивали, побеждали, отравляли с этой улыбкой.  В такие моменты любому фанатику может показаться, что с ним рядом и впрямь идёт господь Бог.  Но я не фанатик, и никогда им не был.  Тогда я начал понимать, что Вир Пакхан со мной играет, я проходил за него те дороги, в которых бы он просто потерялся, мне впервые захотелось, чтобы его не было.  Дело было вовсе не в том, что я завидовал ему, мне просто стало неприятно находиться с ним рядом.  Я начал отстраняться от него.  И он это заметил.  Несмотря на то, что я стал работать ещё лучше, он всё же посчитал важным, что я вышел из срока своего верного служения.  Очевидно, моё вино было отравлено каким-то ядом, потому что я начал сходить с ума, и вытворял такое, о чём теперь стыдно даже излагать.  Я принимал участие в связях с женщинами, и не с одной и не с двумя. … И в тот день я шёл навстречу своей судьбе по телам женщин, которых познал прошлой ночью, и они не смели мне перечить, мне – своему покровителю и хозяину. 
      Я шёл по улице, под моими ногами лежали тела моих слуг.  Все они пребывали в счастье, а я охваченный дурманом наркотиков шёл по их горячим телам.  Над головой клубились красные облака, закрывающие чёрную гладь небес.  У алтаря стоял Вир Пакхан и призывал Великого Бога Пакхана и его свиту.  С трудом понимая, что происходит, я отправился прочь с диким желанием оставить всё, чем я занимался.  Я упал на колени, и меня вырвало.  Мерзкая смесь пищи была окрашена краснотой моей крови.  Казалось, что с это дрянью из моего тела вышла вся глупость и пристрастие к Пакхану.  Но было уже поздно, на меня надвигались демоны.  Мерзкие твари бежали на меня, пожирая по пути всех, кого увидели.  Их уродливые бесформенные тела смотрели на меня, а зубастые пасти вместе с языками выбрасывали наружу слюни.  Оглянувшись, я увидел Вир Пакхана, он превращался в такую же тварь, его кожа разрывалась, из крови вырывались костяные наросты и новые конечности, когда его лицо обернулось ко мне, я ужаснулся.  Это было уже не лицо, а бесформенная чёрно-красная масса с жёлтыми глазами и не одной сотней зубов торчащих во все стороны.  И эта тварь смотрела на меня.  Я понимал, что ей было нужно, что от меня хотел Сын Бога. 
     Я побежал прочь.  Не помню, как я лишился ноги, но помню, как перед этим мне в плечо вонзились зубы моего бывшего учителя.  Я обернулся на него, смотрел, как он, хохоча и давясь, жрёт кусок моей руки…
      Я помню, как полз; асфальт, за который я хватался окровавленными руками.  Не помню, как я спасся.  Последнее, что я помню, это как я в последний раз оглянулся назад.  Это был пир и на этом пиру я занимал место блюда.  Я видел их.  Человеческая плоть лезла через край их мерзких вонючих пастей.  Они жрали. .