Кто знает, какими будут ответы? Боюсь, что нам остается только ждать. 
     
     Глава десятая
     
     Тяжелый, разорванный на короткие промежутки сон сначала вздрогнул, теряя целостность, уступил место дремоте, а затем и вовсе рассеялся, словно его и не было.  Я попытался вспомнить, что мне снилось, но так и не смог этого сделать, потому что воспоминания, вставшие перед глазами, больше напоминали реальность, чем сновидение.  Люди.  Много людей.  Их крики.  Мольбы о помощи.  Стоны.  Они корчились от боли, скрученные предсмертными судорогами, а я бежал между них, стараясь не наступить и отбиваясь от тех, кто хватал меня за ноги, умоляя остановиться и помочь.  Я не смотрел им в глаза.  В них было столько стремления жить и столько безысходности.  Я бежал, теша себя мыслью, что я такой же, как и они, и стоит мне упасть, как кто-то из тех, кому повезло больше, пробежит мимо меня, и уже я буду тянуть руку, моля его о помощи, но он будет слишком занят, спасением собственной жизни. 
     
     Я заставил себя открыть глаза, прогоняя нависшие ошметки снов и воспоминаний.  Пропахшее морской солью, разъедавшей металл, помещение внешнего наблюдения уперлось в мой взгляд, нависнув серым потолком, где-то вверху.  Я прислушался.  Снова штиль, даже ветра не слышно.  Странно для Тихоокеанских вод.  Вот уже третий день, как мы находились на поверхности станции, а погода продолжала радовать изо дня в день своей благосклонностью.  По началу это обстоятельство вызывало оптимизм и приносило надежду, на скорое прибытие спасательных служб, но время шло, мертвый штиль превращал море в неподвижную гладь, а на спешащую на подмогу помощь, не было и намека.  Даже если они не получили сигнал бедствия, то потеря связи с такой огромной исследовательской станцией не могла остаться не замеченной.  Мы вглядывались до боли в глазах в уходившие за горизонт неподвижные воды, но вокруг нас была только давящая на сознание предчувствием чего-то недоброго тишина и мертвый штиль.  Ни дуновения ветра, ни белого облака, ни крика птицы. 
     
     Храп Олега стал невыносим.  Я поднялся на ноги и покинул душное, помещение.  Тяжелые запахи соли, йода, железа и человеческих тел сменились морской свежестью.  Палящее солнце, повисшее в голубом небе, напомнило о жажде.  Последнюю воду, которую удалось найти на поверхности, мы допили днем ранее, и теперь осталось лишь надеяться на спасателей и вспоминать тот день, когда ты мог позволить себе такую роскошь, как глоток воды. 
     
     Прикрытая мной дверь снова скрипнула.  Храп Олега, похоже, был нестерпим не только для меня.  Щурясь от ярких лучей Тео вышел на палубу и, увидев меня, приветственно махнул рукой. 
     
     - Как дела? – Услышал я его охрипший голос.  Не получив ответа, он смерил меня сонным взглядом и продолжил.  – Как же хочется пить! Знаешь, еще день-два и у нас начнется обезвоживание. 
     - Знаю.  – Я отвернулся и зашагал к ограждению, желая посмотреть на неподвижную воду внизу. 
     - Эта чертова жара доконает нас! – Продолжал говорить грек, следуя за мной.  – Мне иногда начинает казаться, что на моей родине прохладней, чем здесь.  – Он встал рядом со мной, перегнулся через поручни и глянул вниз.  – Черт, вот это штиль! Даже волн нет! – Его взгляд устремился к горизонту. 
     - Как ты думаешь, они прибудут? – Спросил я его. 
     - Кто?
     - Служба спасения. 
     - Хотел бы я знать….  – Взгляд Тео отразил сомнения. 
     - У тебя есть какие-то идеи по поводу задержки?
     
     Грек долго молчал, о чем-то размышляя, затем кивнул головой. 
     
     - Служба спасения должна была прибыть вчера.  – Сказал он, по-прежнему изучая горизонт, но в его взгляде не было уже надежды что-нибудь там увидеть.  – Если этого не случилось, значит, что-то не так.  Единственное рациональное объяснение, которое приходит мне на ум, это то, что отсутствие помощи может быть обусловлено лишь тем, что на материке до сих пор не знают о нашем бедственном положении.  Мы не успели подать сигнал бедствия, так? Значит, наша надежда подкрепляется уверенностью, что если энергопитание станции прекращено, то и ежедневный отчет о нашем местоположении прекратит поступать на материк, следовательно, там поймут, что что-то случилось…. .  – Грек посмотрел на меня, кусая свои высохшие губы.  – Что если этот передатчик питался от альтернативного источника энергии? Его затраты могут быть минимальны, кто знает насколько хватит его батарей…. . 
     - Ты хочешь сказать, что нам нужно отыскать этот передатчик?
     - Я ничего не утверждаю, но если моя догадка окажется верной, то кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем за нами приедут.  Может, месяц, может, год.  Пока у нас есть силы, и мы еще не валимся с ног от жажды и голода, надо попробовать проверить.  Если я окажусь не прав, то это в сущности ничего не изменит, даже больше, мы будем знать, что помощь близка, к тому же, я надеюсь, отыскать запасы пресной воды и если повезет немного еды.  Что скажешь?
     
     Напоминание о еде больно сдавило пустой желудок.  Я вспомнил свой сон, вспомнил, сколько людей осталось внутри станции.  Жара и отсутствие вентиляции, безусловно, превратили там воздух в безжалостный концентрат удушья, смешивая угарный газ с трупным запахом погибших людей. 
     
     - Не думаю, что это хорошая идея.  – Сказал я греку.  – Мы задохнемся раньше, чем отыщем передатчик. 
     - Я об этом уже подумал.  – Решительно заявил Тео.  – В секции шахты хранятся кислородные баллоны.  Если мы отыщем их, то проблема дыхания будет решена. 
     - Откуда ты столько знаешь про станцию? – Спросил я грека, вспоминая подозрения Олега, направленные в его адрес. 
     - Ты бы тоже мог узнать это, если бы захотел. 
     - Но ведь не узнал, да и мне это не надо было.