Когда шорох послышался вновь, Машу охватило странное чувство.  Сознание отрицало происходящее, не давая сердцу ускорить бег.  И все же по спине пошел неприятный холодок, первый вестник подступающей паники.  «Замри, - сказала она себе.  – Замри и ни в коем случае не оборачивайся.  Обернешься один раз, и всю дорогу к дому будешь смотреть себе через плечо».  Она остановилась и шумно вдохнула.  Воздух пах так, как может пахнуть лишь летней ночью.  Небо было подернуто дымкой низких слоистых облаков, свет луны едва ли можно было назвать светом. 
      Маша поймала себя на том, что вновь прокручивает в голове слова Шамана: «Больше всего ты боишься мысли, что кто-то крадется к тебе в темноте».  И что ты ему ответила? Я сказала… Я сказала тогда: «А кто же этого не боится?» Достойный ответ, нечего сказать. 
     Да и кто воспримет всерьез пьяного тридцатилетнего неформала, весящего добрых сто килограмм, делящего квартиру со своей матерью, и видевшего девушку вблизи, лишь на развороте журнала «MAXIM».  «Ты воспримешь, так ведь? - прошептало сознание.  – Ты воспримешь все, что тебе скажут.  Маленькая, легковерная дурочка».  Отрицать это обидное заявление, не было смысла.  По крайней мере, здесь и сейчас, на этом пятачке парка, в два ночи.  «Кто-то крадется к тебе в темноте, - теперь этот внутренний голос, до странного походил на голос Шамана.  – Кто-то крадется, и ты это знаешь». 
      Руки Маши покрылись мурашками.  «Нужно было позволить Даниле проводить себя.  Нужно было позволить, и плевать, что бы он подумал». 
     Зачем она разрешила этому пьяному козлу взять себя за запястье? Из нездорового интереса? «Хочешь, я расскажу кое-что о тебе?» - спросил Шаман тогда.  – «Дай мне свое запястье, и я смогу рассказать о тебе кое-что».  И она сказала: «Да валяй, не стесняйся».  А кто бы отказался?
      «Маленькая глупая белая скво», – теперь было не так обидно, потому что это была правда. 
     Он взял ее за запястье и стал рассказывать.  И хотя рассказывал он недолго, Маше показалось, что прошла целая вечность перед тем, как она все же решилась отдернуть руку.  Не все из услышанного ей понравилось.  В восемнадцать лет, в вещмешке ее сознания были вещи, о которых говорить не хотелось вовсе.  Даже лежа на мягком топчане, в располагающем к разговору кабинете. 
     « - Господи, ты чего, всерьез его восприняла? – спросил Данила, когда Маша принялась отирать руку о джинсы, так, словно на ней была грязь.  – Это же цыганщина чистой воды.  Но, на тех, кто его не знает, наш Шаман любит произвести впечатление.  Попускать пыль в глаза.  Оккультные науки и прочая дребедень.  Ересь все это, вот что я тебе скажу.  Господин Шаман проскакал по верхушкам.  Что-то, где-то… Ништяки собрал, можно сказать.  Но обставить умеет так, будто бы он действительно что-то знает».  Словно в доказательство его слов, тот о ком шла речь, повернул голову, покрытую реденькими вьющимися волосенками, и улыбнулся.  Это была улыбка Чеширского кота.  «Пьяного Чеширского кота», – подумала Маша. 
     «Давай с тобой поговорим, - сказал он.  – Давай поговорим, и посмотрим, кто первый сойдет с ума». 
     «- А вот это было грубо, - Данила явно старался ухватить его взгляд, наконец, ему это удалось, Маша с трудом поборола желание сжаться в комок.  – Я бы сказал, крайне грубо.  Ну-ка, извинились».  Шаман остановился, склонил свою массивную голову набок и нахмурился, словно потеряв мысль.  «Приношу свои чистосердечнейшие извинения», – сказал он, когда Маша уже решила, что он действительно забыл, о чем идет речь.  «Конечно», - ответила она, но, как говорится в том старом еврейском анекдоте: «А осадочек то, остался». 
     Все началось с татуировки, которая теперь приятно зудела на ее бедре.  Все началось с татуировки и купания в фонтане…
     За ее спиной явственно послышался шорох.  «Ну, и что теперь прикажете делать?» - подумала она.  «Упражнение, сначала его, а после повернись.  Только повернись - не оборачивайся».  Это был дельный совет. 
     Упражнение заключалось в следующем: нужно было обрести над страхом полный контроль, постепенно введя и выведя себя из этого состояния.  Маша прочла об этом где-то, около года назад, и периодически проделывала это упражнение.  Нет, у нее не было с чувством страха никаких проблем – иначе она ни за что не попала бы в подобную ситуацию.  Просто это была одна из тех многих вещей, которые ей хотелось иметь в своем арсенале, пусть бы они никогда и не пригодились.  Как та розовая кофта с неимоверным декольте, охраняемая, в ее шкафу целым взводом балахонов, с лейблами различных групп. 
     «Итак – раз, два», - приготовилась она, после чего запустила сложную цепь рефлексов – составляющих чувства страха.  Долго ждать не пришлось, Маша почувствовала тошнотворное жжение в груди, вот оно опускается в желудок, так, что приходится усилием воли подавить рвотный рефлекс, опускается ниже, немеют колени, и, почему-то кисти рук.  Затем ноги становятся ватными.  Это – последняя инстанция.  Дальше обычно темнеет в глазах.  И она торопливо прогоняет весь цикл в обратном направлении.  Вот и все, страх отступил перед здравой мыслью, холодным сердцем и прочими говеными отличительными чертами человека прямоходящего.  Теперь она готова обернуться, что бы убедиться в собственной глупости.