Тяжёлая.  Когда-то он носил её на руках, не прилагая особых усилий, а сейчас. . .  Меньше ей надо было есть мучного.  Она так любила кремовое пирожное… За полгода набрала килограммов десять, не меньше. 
      Вот и ванная. 
      Открыв дверь ногой, он подошёл к ванне и бережно опустил туда её тело.  Когда-то он точно также подносил её к постели, укладывал, и они занимались любовью, прерываясь только на то, чтобы сходить на кухню и попить воды из-под крана. 
      Кран. 
      Он потянулся было к крану, но вспомнил, что сначала нужно её раздеть.  Расстегнув её джинсы и вытащив из-под них кофточку, он очень удивился тому, как быстро засыхает кровь.  Он курил на балконе пять, от силы семь минут (пока её кофточка из синего перекрашивалась в грязно-красный), а одежда уже успела прилипнуть к её телу.  Снял кофточку.  Футболка под ней, когда он её стаскивал, отлипала с чуть слышным сухим треском, слабо пытаясь сопротивляться. 
      Слабое сопротивление. 
      Он едва заметно улыбнулся, вспомнив насколько оно было слабым.  Хотя, по правде говоря, поначалу он не ожидал его вообще.  Чтобы она его ударила… Скорее Киркоров поставит «ирокез» и будет петь жёсткий панк. 
      Его улыбка стала шире, но чуть поблёкла, когда он-таки справился с футболкой.  Хоть он и старался быть предельно ласковым, на силу притяжения это никак не влияло, а поэтому голова её с глухим стуком ударилась о край ванны, оставив в его руках окровавленную футболку.  Нет, это не страшно, это он как-нибудь переживёт, вот только ему показалось, что она моргнула. 
      «Она притворяется, - подумал он.  – Она просто без сознания, она ещё живая». 
      Со злостью отбросив футболку в сторону, он вернулся в кухню, поднял с пола нож и вновь направился в ванную, теперь стараясь сильно не шуметь: вдруг она очнётся в самый неподходящий момент и схватит его за руку? Или, ещё хуже, начнёт кричать?
      С размаху он воткнул нож в её горло почти по самую рукоятку и начал медленно поворачивать.  При этом она так забавно закивала головой, что он не сдержался и рассмеялся.  Удивлённое выражение, застывшее на её лице, казалось, стало ещё более удивлённым и каким-то осуждающим. 
      Теперь она точно была мертва.  Но раз уж взялся за дело, тем более такое интересное, то нужно довести его до конца. . . 
      Он стал медленно отрезать ей голову. 
      Кожа разрезалась легко.  Сухожилия тоже более или менее были податливыми, а вот мышцы оказались крепкими.  Ещё мешал кадык.  С булькающе-влажным треском нож всё глубже и глубже вгрызался в плоть, и уже через пару минут он триумфально держал перед собой за волосы её милую головку, которая, кстати, тоже оказалась тяжелее, чем он предполагал. 
      Открыв кран, он принялся отмывать от крови её лицо. 
      Её лицо. 
      Её божественное лицо…
      Это хитроумное сплетение клеток кожи, обтягивающей череп, эти глаза, вечно смеющиеся и живые (даже сейчас), эти губы.  А как она улыбалась!
      Улыбка…
      Красивая улыбка. 
      …ТЕПЕРЬ ОНА БУДЕТ УЛЫБАТЬСЯ ВСЕГДА…
      Он взял нож, лежавший в раковине, и разрезал ей рот от уха до уха. 
      …ТЕПЕРЬ ЕЁ УЛЫБКА НИКОГДА НЕ ПОМЕРКНЕТ…
      Бросив нож в ванну, он принялся смывать кровь в раковину.  Вода текла по её лицу, попадая в открытые остекленевшие глаза, но она не моргала.  Капельки воды, подобно слезам, стекали по её щекам, забивались в рану, протянутую с обеих сторон от её губ, и падали в сточное отверстие уже красные. 
      А какой у нее прелестный маленький носик…
      Её нос. 
      Она вечно совала его, куда не следует, а вчера следила за ним, когда он вышел на прогулку.  Всю ночь плакала в подушку, днём ходила бледная и молчала, а вечером сказала, что всё видела и больше не может жить с маньяком. 
      Он не преминул исполнить её желание. 
      Положив её голову в раковину под струю тёплой воды, он перешёл к разделке.  Достал из-под ванны топор и проверил, хорошо ли он заточен.  Потом перекинул её правую руку через край ванны и с размаху опустил топор на локтевой сгиб.  Хрустнула кость, но одного удара оказалось недостаточно.  Точно прицелившись, он ударил во второй раз, и, попав лезвием топора в то же самое место, увидел, как рука, слегка подпрыгнув, приземлилась на пол, клацнув ногтями по забрызганному кровью кафелю. 
      Её руки. 
      Её тёплые и нежные руки лежали рядом друг с другом на постеленном на пол куске брезента.  Две кисти, два локтя, два предплечья. 
      Её ноги. 
      Её стройные и слегка полноватые ноги он тоже разрубил на три части каждую и аккуратно уложил рядом с руками. 
      Оставалось только туловище.  Но он очень устал.  Густой запах крови пошло, но ласково совращал отверстия носа и проникал в мозг, обволакивая его мягкой дымчатой пеленой, вызывая лёгкое головокружение и томную сонливость. 
      Он решил немного поспать. 
      Взяв из раковины голову, помыв руки и закрыв кран, он пошёл в спальню.  Снял абажур с настольной лампы, выкрутил лампочку и нежно насадил туда её улыбающуюся головку.  Потом присел на корточки рядом с кофейным столиком и внимательно посмотрел на творение своих рук. 
      Да, теперь она была определённо красивее.  Не удержавшись от искушения, он поцеловал её в зияющий рубец улыбки и заботливо поправил волосы, зачесав их за уши. 
      Он лёг на кровать, по-прежнему не спуская глаз с несравненного зрелища, и укрылся одеялом. 
      Он тихо засыпал, а на столик с мерным стуком капала окровавленная вода…
      27 ноября 2002 г
     
     .