То, что мне пришёл конец, я понял задолго до того, как серая потрёпанная копейка перегородила дорогу моей машине, тогда как вторая, столь же невзрачная машинёшка прижала нас к обочине.  Мои телохранители среагировали моментально.  Водитель не успел ещё остановить машину, как сидевший рядом с ним охранник, на ходу, выскользнул наружу, выхватив из наплечной кобуры пистолет.  Сидевший же рядом со мной охранник, повалил меня на сиденье, и, прикрыв меня своим телом, тоже достал своё оружие.  Из остановившихся рядом с нами Жигулей выскочили вооружённые автоматами люди.  Жгучие брюнеты – кавказцы.  Господи, им то чем я не угодил?! Защёлкали затворы, через мгновенье начнется перестрелка, исход которой был, к сожалению предельно ясен. 
     
     
     
     Придавленный здоровенной тушей своего верного защитника, я кое-как высвободил руку, чтобы взглянуть на часы.  Маленькая стрелка замерла на единице, а большая, предательница, медленно подползала к двенадцати.  Когда она доберётся до своей цели, со мной будет покончено.  Но даже не столько смерть пугала меня, сколько то, что ждёт меня после неё, что-то более страшное, чем смерть, то, чему смерть будет только началом. 
     
     
     
     О том, что я сегодня умру, я узнал буквально пятнадцать минут назад.  Знал я и точное время своей смерти.  Всё это время мне с большим трудом удавалось сохранять видимость спокойствия.  Точнее видимость эту мне даже совсем и не приходилось создавать, так как я совершенно оцепенел от ужаса, и потому, не смотря на охватившую меня панику, я не способен был, даже пошевелится.  Всю дорогу я лихорадочно соображал – откуда ждать беды, и, главное, как её избежать.  Я мог ожидать чего угодно: внезапного смертельного приступа какой-нибудь не известной неизлечимой болезни, любого стихийного бедствия от землетрясения до цунами, несчастного случая – особенно несчастного случая.  Но вот о самом простом – тривиальном вооружённом нападении, я, почему- то, не подумал.  Может это и покажется странным, ведь предпринимателю в нашей стране именного этого и следует опасаться в первую очередь, но на самом деле в этом нет ничего удивительного, поскольку я достиг такого уровня, на котором о бандитских наездах лишь вспоминаешь как о давно минувшем дурном сне.  Мой бизнес уже вполне легален, партнеры – солидные, уважаемые люди (во всяком случае, они предпочитают не прибегать к убийству… слишком часто), к тому же, я старался всё держать под контролем, и, насколько я могу судить, у меня не было настолько серьёзных врагов, чтобы опасаться убийства.  Но видимо, что-то я всё-таки упустил из виду, а, скорее всего, просто сработала старая поговорка: "смерть причину всегда найдёт".  В моём случае это было как нельзя более верно.  Ибо я был приговорен к смерти, однозначно и, несомненно, а уж каким именно образом, приговор будет приведён в исполнение уже не столь важно, это детали. 
     
     
     
     Я видел вестника смерти.  Без малого, пятнадцать минут назад.  Он явился, чтобы напомнить о вынесенном мне давным-давно приговоре. 
     
     
     
     Я вышел из офиса, будучи в прекрасном настроении.  Ничто не предвещало беды, наоборот, дела мои шли в гору, бизнес процветал, а я становился могущественным человеком, одним из тех, кого в народе прозвали олигархами.  Утром я просмотрел финансовый отчёт, который меня весьма порадовал.  Из него следовало, что моё состояние перевалило за сто миллионов долларов, плюс-минус там сколько-то десятков тысяч.  Более точные цифры определить было трудно, потому что ситуация менялась буквально каждый час, ибо деньги к деньгам.  Деньги уже работали сами, по себе прирастая по неизменным экономическим законам, почти без моего участия.  Всю работу тащила на себе многочисленная армия моих служащих, которые за ничтожную мзду вкалывали, ловчили, шустрили, добывая для меня громадные деньги.  Мне оставалось лишь внимательно за ними приглядывать, держать дело под контролем, на что, надо сказать, уходила уйма времени и сил.  Но это было необходимо, поскольку известно (и тому есть тьма примеров), что если не ухаживать за своим капиталом, то в один прекрасный день можно всё потерять.  Миша Ходорковский мог бы многое про это рассказать.  Слишком много вокруг желающих занять моё место.  Но в целом жизнь моя была налажена, легка и приятна. 
     
     
     
     На сегодня с делами было покончено, и я решил устроить себе небольшой выходной, чтобы немного развеется.  В сопровождении своей многочисленной свиты, Я не спеша, направился к парковке, наслаждаясь прекрасным июньским деньком, и предвкушением вечерних развлечений. 
     
     
     
     А денёк действительно задался славный.  Ночью прошёл небольшой дождик, он смыл вездесущую, назойливую городскую пыль, оставил на асфальте небольшие лужицы, парящие под горячими лучами, ярко сиявшего на чистом, уже абсолютно безоблачном небе, солнца.  Молодая, июньская травка и свежая листва деревьев, омытая дождём, стала ещё зеленее ещё ярче, а на ней, словно миллионы рассыпанных бриллиантов, сверкали крохотные капельки воды.  Блестели и мокрые крыши домов, и тысячи мелких лужиц на асфальте, и даже, щедро умытые дождём автомобили на парковке.  Фонтан на площади, в первый раз, в этом году, пущенный в работу, врывался в небо сверкающими струями воды, разбивающихся где-то высоко на мириады крохотных осколков, добавлял блеска этому восхитительному сиянию. 
     
     
     
     Воздух был необычайно чистым после дождя, но в то же самое время теплым.  Легкий ветерок, наполненный неповторимым, и таким не свойственным городскому климату пьянящим ароматом распускающихся цветов и свежей зелёной травы, нежно ласкал кожу.  Обалдевшие от тепла и света, птицы подняли не выразимый гвалт, который не только не мешал, а наоборот, усиливал атмосферу радостного возбуждения. 
     
     
     
     Это состояние было необычайно заразительно, и праздничное настроение, казалось, охватило всех людей на улице.  Даже грязный, оборванец - бомж, регулярно проверявший урны на площади на предмет пивных бутылок, не смотря на своё традиционное утреннее похмелье, не выглядел против обыкновения унылым, а улыбался, и даже что-то тихонько напевал, занимаясь своим привычным делом.  Постовой ДПС тоже поддался беззаботному настроению.  Сдвинув на затылок фуражку, поигрывая за спиной своей «волшебной палочкой», он с улыбкой наблюдал за резвящимися в луже воробьями, совершенно не обращая внимания на безобразия, творящиеся на проезжей части.  Хмурый банкир, озабоченный своими делами, вступил в лужу, и, намочив свои безукоризненно чистые туфли, озадаченно уставился вниз, недоумевая, как могла произойти с ним такая незадача, затем растерянно огляделся, наконец, заметив окружающее его великолепие, тоже заразился общим настроением, и, стряхнув капельки воды с туфель, смущённо посмеиваясь, повеселевший направился к своей машине. 
     
     
     
     Стайки неряшливых юнцов оккупировали все скамейки в сквере.  Опьяневшие от обилия чистого воздуха и солнечного света, отравленные гормонами, горячащими их молодую кровь, они оживлённо беседовали, возбуждённо жестикулируя, неестественно громко хохотали, пихались, толкались, пинались, и просто нервно подёргивались, будучи не в силах сдерживать распиравшую их энергию, и провожали плотоядными взглядами девчонок, небольшими группками, дефилировавшими мимо них с гордым и независимым видом. 
     
     Я отметил, что молодежи сегодня что-то слишком много для столь раннего времени, и как-то больно уж они нарядные.  Но затем вспомнил – начало июня, время выпускных экзаменов в школах.  Постояв некоторое время возле своей машины, я некоторое время с удовольствием наблюдал за этой беспечной ватагой, затем уж было, собрался забраться внутрь, как нечто привлекло моё внимание. 
     
     На фоне яркого летнего дня, среди царящего вокруг беззаботного веселья, выделялась одна мрачная фигура.  Это был очень высокий, невероятно худой и бледный мужчина, стоявший среди деревьев в сквере неподалёку от автостоянки.  Выглядел он до несуразного нелепо, и в то же самое время угрожающе.  Одет он был явно не по погоде.  Не смотря на жару, на нём был надет длинный чёрный плащ, наглухо застёгнутый на все пуговицы, с поднятым воротником, и черная старомодная фетровая шляпа, надвинутая на глаза.  Его глаза, отливавшие желтизной, сверкали из глубоких провалов глазниц нечеловеческой злобой и ненавистью. 
     
     
     
     Поймав мой взгляд, незнакомец усмехнулся улыбкой тираннозавра, обнажив длинные жёлтые зубы.  Он вытащил большие карманные часы, и, открыв крышку, поднял их так, что бы мне было их хорошо видно.  На циферблате были только две цифры: 1 и 12.  Большая и маленькая стрелки указывали именно на них.  Не переставая щериться своей гнусной улыбкой, незнакомец постучал пальцем по циферблату, и многозначительно кивнул головой. 
     
     
     
     В груди у меня похолодело, голова закружилась, ноги мои ослабели, и я без сил опустился на сиденье.