В растерянности я оглянулся на своих людей.  Видимо выглядел я неважно, потому что я заметил, как выражение лиц окружающих сменяется от услужливо-подобострастного, до недоумевающего и даже испуганного.  Охранники инстинктивно потянулись к оружию, настороженно оглядываясь.  Перепуганный секретарь запричитал надо мной. 
     
     
     
     - Вячеслав Сергеевич, что с Вами? Вам плохо?
     
     
     
     Да, мне было плохо, очень плохо.  Меня сотрясала мелкая дрожь, а в голове помутилось от ужаса.  Но я не нашёлся что ответить.  Я только протянул слабую трясущуюся руку, что бы показать, кто так сильно меня напугал.  Охранники как по команде тут же повернулись в указанном направлении.  Но напрасно они ощупывали цепкими, подозрительными взглядами безобидную публику на площади – незнакомец исчез! Как будто его и не было! Может быть, он мне только померещился? Как бы было хорошо и удобно списать всё увиденное на простую галлюцинацию.  Но, к сожалению, я прекрасно знал, что мне не привиделось.  Потому что я вспомнил.  Вспомнил, что я уже встречался с этим монстром, вспомнил, когда и где, вспомнил всё, что было связанно с этой встречей.  Боже, как я вообще мог забыть такое! Мною овладело отчаянье.  Я вяло махнул рукой: " Поехали! ", откинулся на спинку сиденья и погрузился в воспоминания. 
     
     
     
     Когда же это всё началось? Давно… Да, ровно двадцать лет назад.  В точно такой же прекрасный июньский день.  Тоже, как и сегодня, шли экзамены в школах, и я как раз был тогда выпускником. 
     
     
     
     В этот день, после школы, мои приятели собрались у меня на квартире.  Сегодня утром в школе прошли консультации, завтра должен был быть экзамен, но мы, со свойственной юности беспечностью даже и не думали готовиться.  Мы просто коротали время до вечера.  Вечером нас ожидали более серьёзные, и более увлекательные дела, чем учёба.  К развлечениям можно было бы приступить и немедленно, но как на грех, мать поручила мне хоть и простую, но очень нудную работёнку, которую обязательно надо было выполнить, после чего я мог быть свободен.  Дело состояло в следующем.  Мать собиралась продать старую стиральную машину, в связи с приобретением новой, и надо было изготовить объявления и расклеить их по городу.  В советское время, даже очень старые и потрепанные стиральные машины были в большой цене, по причине всеохватного дефицита, и мать не хотела упустить своей выгоды.  Писать сотню объявлений ручками было занятием скучным и неблагодарным, и грозило затянуться надолго, к тому же всю эту кипу ещё следовало расклеить по городу.  День, таким образом, мог быть для меня бездарно потерян, но друзья сжалились надо мной и взялись помогать, и я был спасён.  Вчетвером мы быстро справились с работой, к тому же, работая, мы болтали, травили анекдоты и дурачились, так что это, казалось бы, скучное занятие нас даже несколько развлекло.  Когда мы закончили, мне вдруг пришла в голову дурацкая идея, которая тогда почему-то показалась мне смешной.  Не долго думая, я схватил очередную четвертушку бумаги, и нацарапал на ней:
     
     
     
     "Объявление. 
     
     
     
     Продам душу за 100. 000. 000 долларов. "
     
     
     
     Надо сказать, что тогда я и понятия не имел, как эти доллары выглядели, а уж тем более, сколько он стоит, и что представляет собой эта сумма – сто миллионов долларов.  Но на дворе бушевала перестройка, расцветали цветами чертополоха кооперативы, новые буржуи демонстрировали полуголодному советскому люду красивую жизнь, в видео салонах крутили крутые американские боевики, соблазняя прелестями американского образа жизни.  И под влиянием всего этого у нас, у молодых, зрела уверенность, что деньги – это сила, смысл и главная цель в жизни.  Причём "деньги" это, само собой, не рубли, а доллары, естественно.  Понятное дело, каждый из нас мечтал обладать как можно более большим количеством этих зелёных билетов счастья.  Так что шутка была на злобу дня. 
     
     
     
     Я показал бумажку друзьям.  Как я и ожидал, моя выдумка имела большой успех.  Приятели хохотали до упада.  Тут же посыпались новые аналогичные предложения, и четвертушки бумаги заполнились другими объявлениями:
     
     
     
     "Отдам сердце красивой девчонке". 
     
     
     
     "Отдам голову за пятёрку по математике". 
     
     
     
     "Отдам ногу за новые кроссовки". 
     
     
     
     Последнее заявление особенно всех развеселило.  Посыпались комментарии. 
     
     
     
     - Как ты их носить будешь? Обе на одной, оставшейся ноге?
     
     
     
     - В руках! А сам в инвалидной коляске!
     
     
     
     - Кроссовки жать не будут?
     
     
     
     - Головой растопчет! - И так далее, и в том же духе.  Сейчас подумаешь – и не смешно совсем, а тогда так смеялись, так веселились! Впрочем, нам тогда и не надо было особого повода для веселья.  Молодость – сама по себе повод. 
     
     
     
     Надурачившись вдоволь, собрались, наконец, на улицу – расклеивать объявления, а заодно прогуляться.  Так сказать, совместили приятное с полезным.  Наверное, поэтому, процесс расклейки оказался не только не скучным, но показался нам даже занимательным.  Мы колесили по городу, вроде бы делом заняты, болтали, заглядывались на девчонок, задирали пацанов, хулиганили по мелкому – так, прикалывались.  Наряду с деловыми предложениями матери, о продаже стиральной машины, мы развешивали свои шутливые объявления, а потом, отойдя в сторонку, забавлялись, наблюдая за реакцией читающих.  В итоге, время пролетело незаметно, мы оглянуться не успели, как начало темнеть.  Пора было расходиться по домам. 
     
     
     
     С Санькой мы были соседями по дому, поэтому, простившись с остальными, мы пошли вместе.  Саня всю дорогу хмуро молчал, рассеянно невпопад отвечал на мои реплики, явно не желая поддерживать разговор, а уже возле самого дома вдруг огорошил меня диким предложением:
     
     
     
     - Слушай, Славка! Давай пойдем, снимем эти дурацкие объявления, - и, помявшись немного, добавил: - как-то мутно у меня из-за них на душе.  Глупость мы какую-то сотворили, ей Богу!
     
     
     
     Перспектива шляться ночью по городу и выискивать какие-то глупые бумажки, которые я даже уже и не помню где клеили, меня совсем не вдохновляла.  Да и чего ради? Повесили, повеселились от души, ну и пускай себе висят, кому они мешают.  Я засыпал его насмешками, и он, смутившись, оставил эту тему.  Как-то неловко попрощавшись, мы разошлись по своим квартирам. 
     
     
     
     Надо сказать, что хоть и посмеялся я над Санькой жестоко, но, признаться, в глубине души я был с ним согласен.  Действительно, и мне то же было как-то непосебе.  Что-то вроде дурного предчувствия, только это чувство было более сильным, ещё более тяжёлым.  И только боязнь показаться смешным, да ещё лень-матушка помешали мне в полном согласии с Сашкой ринуться собирать по городу эти дурацкие бумажки.  Казалось, чувство это должно бы было со временем исчезнуть, но не тут то было! Даже надежность и покой родного дома не могли избавить меня от смутного беспокойства, которое наоборот только возрастало, и к тому моменту, когда я, наконец, добрался до постели беспокойство переросло уже в какой-то безотчётный страх, прочно обосновавшийся где-то на втором плане сознания, исподволь тревожа воображение смутно-зыбкими, неясными угрожающими видениями. 
     
     
     
     Сон мой в эту ночь был тяжёл и беспокоен.