- Какое ещё сердце? Чего ты там опять про свои объявления лопочешь? Фу-у-ух! Кто из нас с похмелья – ты или я?
     
     
     
     Но видимо в голове у него начало немного проясняться, потому что, после нескольких секунд молчания, пока я собирался с мыслями, думая, что бы ему ответить он спросил. 
     
     
     
     - Погоди, что ты там сказал про Сергея? Повтори, пожалуйста, и поподробнее, а то я чего-то не понял. 
     
     
     
     Я снова, уже более подробно рассказал об утренних теленовостях. 
     
     
     
     - Это точно так, ты не ошибаешься? Я имею в виду – это точно Серега? Ты не ошибся?
     
     
     
     Я рассердился. 
     
     
     
     - Андрей! Ну, за кого ты меня принимаешь? Как можно не узнать Серегу!
     
     
     
     - Действительно, – пробормотал Андрей.  - У него специфическая внешность.  Трудно с кем-либо спутать. 
     
     
     
     В его голосе слышалась тревога, он явно был напуган. 
     
     
     
     - Славка! Так это что же получается? А я, знаешь, вчера пять за контрольную по математике получил! Нажрался вчера на радостях.  Стало быть, ты прав! Это значит – теперь моя очередь? Господи! Что же делать-то!
     
     
     
     Андрей явно скатывался в панику.  Его обычный скептицизм в это утро не работал.  Видимо сказывались не выветрившиеся винные пары. 
     
     
     
     - Андрей! Ещё раз тебе говорю – сиди дома, никуда не выходи, никого не впускай, ничего не предпринимай! Ничего не делай такого, что может быть хоть немного опасным.  Даже чайник на плиту не ставь! Лучше всего просто сиди смирно на стуле и жди, когда я приду.  Там вместе думать будем что делать.  Должен же быть какой то выход! Просто нужно подумать и составить план действий. 
     
     
     
     - Хорошо, я жду! Не задерживайся только, приходи побыстрей. 
     
     
     
     К счастью (если вообще это слово можно употреблять при данных обстоятельствах), родителей уже не было дома, и мне не пришлось никому объяснять, куда это я намылился вместо того что бы готовиться к школе, и я быстренько собравшись, вышел.  Когда я спускался по лестнице в подъезде, я встретил Марию Алексеевну и Нину подымающихся мне навстречу.  Лица у обеих были измученные и печальные. 
     
     
     
     - Здравствуйте! – Обратился я к ним.  - Мария Алексеевна, как Саша?
     
     
     
     Сашина мама прикрыла глаза, лицо её исказилось от боли. 
     
     
     
     - Саша умер, - она тяжело вздохнула.  – Умер мой мальчик!
     
     
     
     И тихонько заплакав, пошла дальше.  Нина, молча, словно тень последовала за нею.  Я проводил их взглядом, не в силах вымолвить ни слова.  Как умер?! Разве мало того, что Саша потерял ногу?! Этому дьяволу потребовалась ещё и его жизнь?! В моей душе поднимался гнев.  Не-е-ет! Дьявол забрал двух моих друзей, но больше он ничего не получит! Я буду бороться! Андрея я ему не отдам, даже если мне придётся всю оставшуюся жизнь следовать за ним тенью, быть его телохранителем и сиделкой! Да и меня он не получит! Пусть подавиться своими миллионами – не нужны они мне.  Здесь проще – не возьму деньги и всё! Не на голову же упадут мне эти сто миллионов, в самом деле! Хотя… кто его знает, чёрта.  Надо быть осторожным.  Вот так, зарядившись боевым духом и решив быть дьявольски сильным, я отправился выручать своего друга. 
     
     
     
     На улице разгорался опять таки прекрасный день.  Погода как будто издевалась надо мной.  Абсолютно безоблачное небо, яркое солнце, яркие краски зелени травы и листвы, обилие света и тепла – всё резко контрастировало с моим мрачным настроением.  Я бежал по улицам, не замечая всего этого летнего великолепия.  В голове была одна лишь мысль, мерцавшая восклицательным знаком - успеть! Успеть застать Андрея живым, переломить ход событий, преодолеть силы Рока.  Вот показалась старенькая, панельная пятиэтажка, в которой проживал мой друг.  Я уже видел окна его квартиры на втором этаже, распахнутые настежь по случаю июньской жары.  Я ещё прибавил шагу.  Подъезд был уже близко.  Я заметил, что из окна показалась голова Андрея.  Видимо он ждал меня с большим нетерпением.  Он увидел меня и замахал руками, приветствуя, радостно улыбаясь.  Я тоже улыбнулся, чувствуя облегчение, и помахал рукой в ответ.  Вдруг я заметил, как на пятом этаже что-то блеснуло.  Не останавливаясь, я поднял голову и пригляделся.  На пятом этаже маленький толстенький мужичок с одутловатым красным лицом и пивным животиком, за каким-то бесом снимал оконную раму.  Получалось у него это неловко, руки у него явно росли не из положенного места.  Какое то мгновение я наблюдал за его нелепыми движениями, как тут же страшная догадка озарила меня, и я заорал во всё горло. 
     
     
     
     - Андрей, уйди! Уди от окна!
     
     
     
     Андрей непонимающе вытаращился на меня, а мужик, услышав мой дикий вопль, резко оглянулся в мою сторону, и, потеряв равновесие, скатился с подоконника в комнату, выронив из рук раму, которая повалилась на улицу.  Рама с силой ударилась о карниз, и стекло раскололось на два больших осколка, которые полетели вниз, обгоняя друг друга.  Андрей, услышав шум, поднял голову, и тут первый осколок ударил его плашмя по темени, разбившись на осколки, которые порезали Андрею лицо.  Андрей резко опустил голову, закрывая лицо руками, и тут второй осколок, летящий вертикально врезался ему в шею.  Он отделил голову Андрея от туловища аккуратно, как нож гильотины, а сам рассыпался на тысячу мелких осколков.  Тело Андрея, нелепо взмахнув руками, рухнуло на подоконник, его сотрясали конвульсии.  Из обрубка шеи фонтаном била кровь, орошая жёлтые панельные стены алыми брызгами.  Голова в окружении ярко блестевших на солнце осколков упала на землю с глухим и влажным шлепком и, перевернувшись, подкатилась к моим ногам.  Глаза на изуродованном лице Андрея выражали недоумение, я видел, как искра жизни тает в них, как их затягивает мутной поволокой, похожей на ту, что покрывает поверхность старых зеркал.  Не в силах отвести взгляда я смотрел на это ужасное зрелище.  Перед глазами у меня всё помутилось, всё плыло, теряя очертания и форму, всё кроме отрубленной головы, глядящей на меня мёртвыми глазами, словно укоряя.  В ушах стоял всё нарастающий гул, как от приближающегося поезда, и где-то вдалеке я слышал дикий душераздирающий вопль, и, проваливаясь окончательно в спасительную темноту забвения, я понял, что этот вопль – мой крик. 
     
     
     
     Вообщем-то, можно и не описывать, что было дальше. 
     
     
     
     Меня отвезли в совершенно невменяемом состоянии в соответствующее учреждение, где в течение восьми месяцев величайшие светилы советской психиатрии прочищали мне мозги.  В конце концов, им если и не удалось полностью меня убедить в том, что всё происшедшее со мной и моими друзьями было лишь печальным стечением обстоятельств, целой чередой необыкновенных совпадений, то им, по крайней мере, удалось внушить мне мысль, что не стоит орать на каждом перекрёстке о своём мнении.  Наградой за усвоение этой дельной мысли была выписка из психбольницы.  Кстати свой последний экзамен я сдал именно там.  Для меня было сделано исключение, поскольку все преподаватели (да и, пожалуй, весь город) мне сильно сочувствовали.  Конечно, было это сделано только после того, как мой врач дал официальные заверения, что я достаточно разумен, что бы написать экзаменационное сочинение, ну а мне настоятельно посоветовал не писать на тему: "Как я провёл лето". 
     
     
     
     Не понимаю, как после всего пережитого я всё-таки смог вернуться к нормальной жизни, но мне это удалось.  Видимо время действительно прекрасный доктор и лечит лучше всех психиатров вместе взятых.