- Ну, что, Д’Артаньян, присаживайся.  Наслышаны, брат лихой, о твоих подвигах.  Наслышаны, – указал на стул мужчина в тельняшке, тот, что открывал ворота.  Его рот смеялся. 
     - Гы! – заржали за столом, - «Д’Артаньян»!
     Сергей плюхнулся на указанное место, и уж потом осознал, что ему только что подвесили новое имя-побрякуху: Д’Артаньян.  Но добиться от своей памяти ответа, за какие такие заслуги, он не сумел.  Стоп! Что-то там было сказано про подвиги? Какие подвиги?
     Перед глазами всё плыло, а вскоре он упустил и нить начавшейся, было, беседы. 
     Он что-то отвечал, больше невпопад, и плохо ориентируясь в обстановке.  Единственное, что удалось отметить, так это то, что отношение к нему, в целом, продолжало оставаться дружелюбным.  До сознания долетали лишь отдельные, вряд ли связанные меж собой, фразы:
     - А я ему: «Алямс-тралямс! Ваши-то не пляшут!» – говорил кто-то хвастливым тоном. 
     - Да, нормальный он пацан, только вот «вася дэцл».  Но я его «подлечу» – это Гремер.  О нём говорит, о Сергее. 
     - Я тоже после первого «нарылся» – неделю «бухал».  Так, что норма! – этот голос, похоже, оправдывает его, Сергея поведение. 
     Но, он же и настораживает.  Только вот чем?
     - Да где они там? Сходи проверь! – это тот, в тельняшке.  Нервничает. 
     Стукнула дверь.  Кто-то торопился войти в залу, раздался дрожащий от возбуждения голос:
     - Сейчас притаранят! Тяжёлый, падла! Вот, Хаим возьми.  Нацедили, сколько смогли.  –
     «Тельняшку», значит, Хаимом зовут, – понял Сергей. 
     - Ну, что братва, варнацкое слово, да на варнацкую честь! – Хаим-тельняшка произнёс эти слова торжественно, словно клятву.  – Возьми, Гремер.  Пей!
     Сергей медленно поднял тяжёлую голову.  Гремер передавал соседу ковш, из которого только что отхлебнул: «Пей!» Тот тоже хлебнул, с видимым удовольствием вытер губы.  Ковш отправился по кругу.  У Сергея возникло смутное ощущение, что он присутствует при совершении какого-то таинственного ритуала.  Позади вновь стукнула дверь, послышалось натужное пыхтение, стуки и шорох по полу – в дом вносили что-то тяжёлое. 
     Сергей хотел оглянуться, но его опередил повелительный окрик: «Пей!» Одна из девушек протянула ему ковш, в котором колыхалось нечто густое и тёмное. 
     Позади раздался неприятный глухой стук, словно на пол бросили размороженную тушу.  Сергей вздрогнул и обернулся.  На полу лежал бездыханный человек! Белое, без единой кровинки лицо, острый нос. 
     Что-то в его облике показалось знакомым…
     - Пей!!! – приказал Хаим.  – Это и твоя добыча!
     Сергей метнул на него вмиг протрезвевший взор.  Холодные, властные глаза, но в то же время, покровительственно-приветливая улыбка – весь вид Хаима говорил о том, что выпить надо! Сергей поднёс ковш к губам и опустил взгляд.  В ковше была кровь!!!
     Дико заорал он тогда.  Ужас охватил его, смял.  Ковш полетел в сторону, со звоном заскакал по полу, разбрызгивая страшную бордовую жижу.  В мозгу осталась лишь одна мысль: скорее оказаться на улице. 
     Но теперь, выход из жуткой хаты был перегорожен лежащим на полу мертвецом.  И все, все, даже недавние приятели, видя охватившую его панику все, как один, зашлись в диком, безумном хохоте, распахнув свои клыкастые окровавленные пасти. 
     
     От собственного крика и удара затылком о стену, Сергей проснулся.  Сквозь узкие щели жалюзи в комнату пробивался жиденький свет пасмурного утра.  Глаза совершили полный оборот, и мерзкая явь начала потихоньку вытеснять из головы гадкую жуть сновидения. 
     Он лежал в своей комнате, на диване, одетый с противным привкусом рвоты и перегара во рту.  Сон тихо отчалил в прошлое и растворился там.  Через минуту Сергей уже ничего не помнил.  Лишь сердце отзывалось колющей болью, нехотя переходя с галопа на неровную рысь. 
     Он застонал, закрыл лицо руками.  «А когда я пришёл? Во сколько? И откуда? Откуда? Действительно, откуда? Где я был? Где?» Он чуть было не сел в недоумении, однако выстрел боли, снова пригвоздил голову к подушке.  «Где ж я…так? О, черт!»
     Сознание плавало, словно в липкой жиже, время от времени, больно стукаясь о стенки черепной коробки.  И никаких конкретных результатов его блуждание по ячейкам памяти не приносило.  Образы возникали искажённые, словно сквозь туман видимые, а воспоминания, и вовсе неопределённые – то ли сцены из давних снов, то ли давние кадры из реальной жизни.  Разобраться во всей этой каше, Сергей оказался не в силах.  И случилось с ним такое впервые. 
      Но ещё одно беспокоило его, заставляя мужественно терзать неподатливую память.  Он, наконец, осознал, что.  Привкус во рту.  Странный солоноватый привкус с медным оттенком пробивался сквозь тошнотворный букет похмелья.  Он тревожил, заставлял думать, сопоставлять, вспоминать.  Двигаясь по лабиринту извилин, будто на ощупь, будто скалолаз по сложному маршруту, Сергей вскоре, сумел связать появление привкуса со своим недавним кошмаром.  И тут, перед ним встала новая задача – вспомнить свой сон.  Но, как он ни бился, не смог ухватить ни одной, мало-мальски стоящей мысли, способной прояснить хотя бы его сюжет.  Сергей сдался, ненадолго забылся. 
     Из забытья его вывел робкий голос матери:
     - Серёжа?
     - Ы?
     - Ты как? Проснулся? Как себя чувствуешь? – спросила она заметно крепнущим голосом. 
     - Ой, как.  Уй!
     - Ты где ж вчера так назюзюкался?
     - Ы-ы, ох.  – он неопределённо покрутил в воздухе рукой, мол: я и сам бы не прочь это выяснить. 
     - Грязный пришёл.