– Мне кажется, тут не обошлось без психотропных веществ или какого-то сильного наркотика вкупе с алкоголем.  Ты же знаешь, Владимир, современную молодёжь: от жизни надо успеть взять максимум, попробовать всё. 
      - Да, не знаешь, отчего их беречь.  Сами себе испытания устраивают на прочность.  Ладно, пойду к нему, проведу осмотр, а потом спустимся во двор и там уже с ним побеседуем. 
     - Правильно, курс терапии закончился, пусть воздухом подышит. 
     Владимир подошёл к двери, взялся за ручку, но дверь не открыл, а обернувшись спросил:
     - И, всё же, Анатолий, как ты считаешь, на чём базируется этот бред о вампирах, каковы его корни?
     - Ну, это проще простого.  Телевидение, кино.  Там сплошь и рядом навязывается искажённое восприятие мира.  Или ты так не думаешь?
     - Да нет.  Я достаточно знаю своего сына, чтобы отвергнуть твои предположения.  Тут дело в другом.  И мне кажется, что этот случай напрямую пересекается с моими нынешними исследованиями о, – тут он задумчиво опустил взгляд, приподнялся на носки и, решительно стукнув каблуками о линолеум пола, выдавил набившее оскомину словосочетание, – влиянии социальной среды и культурного багажа личности на формирование глубинных мысленных образов. 
     - Эк! – с досадой качнул головой Анатолий и потёр свой мясистый нос.  – Надо же, кто мог знать, что материалом для такой диссертации может оказаться история болезни твоего собственного ребёнка? Хотя, подожди, а чем тебе не нравится моя версия?
     - Видишь ли, Сергей всё-таки не мой сын, но… - задумчиво сказал Владимир, шагнув к столу, словно, только и ждал этого вопроса. 
     - Не понял? Как?. . 
     - Извини, я не так выразился.  Сергей, конечно, мой родной сын, – торопливо поправился Владимир, опёрся о стол и, тяжело вздохнув, принялся развивать свою мысль далее, – Но Елена, моя бывшая жена, его мать запрещала мне на него влиять.  Ты понимаешь, она не позволяла мне воспитывать сына!
     Доктор Анатолий Лазарчук поглядел на своего коллегу озабоченно. 
     - То есть, – опять поправился Владимир, – пока он был мал, мы прекрасно общались.  Лет до пяти, семи Елена к нам и не подступалась.  Ей хватало и своих забот в Торге.  Она даже вышла на работу, едва мальчику исполнился год (но тебе прекрасно известно, что основные моральные принципы у человека, закрепляются в возрасте до пяти лет), а ребёнком занимался я.  Серёжка рано и живо начал интересоваться основами современной культуры.  Его занимали одинаково хоть Библия, хоть Упанишады.  Шучу, конечно, но мальчишка тогда очень живо интересовался устройством мира, так сказать…
     - Он у тебя, что, рос вундеркиндом?
     - Да нет, что ты! Просто я хотел привить ему любовь к добру с юных лет: в храмы водил, музеи посещали, телепередачи приучал его смотреть, больше с моральным или культурным уклоном – а, потому, парень уже тогда сумел провести чёткую границу между добром и злом. 
     - И тут появилась Лена.  Так?
     - Видишь ли, всё произошло неожиданно.  До этого, всё её внимание сосредотачивалось на собственной карьере.  Однажды, на юбилей она пригласила нового начальника Торга.  Хотела сразу наладить отношения, на которые возлагала большие надежды.  А Сергей обличил её, причём, принародно, едва она только начала льстить с порога этому человеку.  Он слышал, как утром, в телефонном разговоре с подругой, мама отзывалась о том нелицеприятно. 
     - Хо-хо! Вот так вот – правду матку?
     - Слушай, ребёнок был просто шокирован тем, что взрослые могут столь безапелляционно лгать!
     - И тогда вам с ним досталось…
     - Она отобрала его у меня! Просто отобрала и отдала на воспитание своей матери.  При здоровых, живых родителях ребёнок жил у бабушки на другом конце города! Она объяснила своё решение тем, что я (представляешь – я!) учу ребёнка дурному, что ей не нужен малолетний священник – её слова: мальчишка должен уметь вцепиться в жизнь намертво! Постепенно дело дошло до развода.  У нас и раньше-то с нею не клеились отношения, а тут она меня с моей моралью стала давить, и вовсе, целенаправленно. . . 
     - Ну и ладно, не распространяйся: с этой частью истории я более-менее знаком.  Короче, ты думаешь, что у парня, в связи с переходным возрастом, обострился внутренний конфликт?
     - Возможно, но вот ещё, какая деталь: Елена сообщила мне, что последнее время парень связался с какой-то шпаной. 
     - Наркотики?
     - Философия.  В первую очередь – философия улицы.  Возникший конфликт, всего лишь, заставил Сергея покинуть гнетущую атмосферу, созданную в доме тёщей и матерью.  А потом ему пришлось, вот! – Владимир, резко, будто желая пригвоздить возникшую в процессе рассуждений мысль, ткнул пальцем в стол, – уже в третий раз, менять свою мораль!
     - Ага! Значит, сначала тебе внушают: отдай последнюю рубаху, но душу в чистоте сбереги.  Затем, на полном серьёзе, уверяют, что рубаху нужно подороже продать.  И, в конце концов, получается, что человеком, отнимающим рубахи, ты должен стать сам, – сказал Анатолий и вновь потёр нос. 
     - Именно! Добавь к ситуации алкоголь и, возможно, наркотики, которые, способны ускорить, подобно катализатору, процесс возникновения психоза!
     - Да, но как все эти противоречия облеклись в столь сатанинскую экзотику?. . 
     - А вот это я сейчас и уточню. 
     
     Двор больницы был залит полуденным солнцем.  От золотисто-желтых, на фоне пронзительной небесной сини, и исхудавших тополей, казалось, уже начинало веять зимним холодком.  Некрасивые, сложенные из белого кирпича, коробки жилых домов, сочувственно смотрели через забор окошками верхних этажей.  Выстроенные в том же стиле корпуса больницы, выглядели сконфуженно. 
      Детские выкрики, шум машин залетали в больничный двор будто случайно, на самом деле выпущенные в небо. 
     Отец с сыном, оба в халатах – один в докторском белом, другой в больничном, истрёпанном и пёстром – вышли из подъезда.  Сын на секунду задержался, замер, подняв голову и, сощурившись от ярких лучей, криво улыбнулся светилу.  Сойдя с крыльца, они неторопливо пошли в сторону, пустовавшей обычно в такой час, беседки. 
     - Ну, что сын? Давай поговорим начистоту? – сказал Владимир, когда они оказались под крышей, выкладывая на столик сигареты и зажигалку. 
     - Ну, папик, ты даёшь! Прям, как «под протокол» разложился.  Курево, зажигалка. 
     Несмотря на то, что с момента попадения в больницу, Сергей всегда (даже когда ему было совсем худо) начинал паясничать при виде отца, Владимир не смог к этому привыкнуть.  Его передёрнуло.  Но он снова взял себя в руки и терпеливо продолжил:
     - Ладно, ты можешь презирать меня за слабость, как человека, казнить за малодушие, как отца, но давай сейчас поговорим, как доктор со своим пациентом.  Уж поверь мне, как психолог, я в своём деле неплохой специалист и очень хочу тебе помочь.  Пойми – это сделать я в состоянии. 
     - Что ж, валяй, – сказал Сергей, вынимая из пачки сигарету и небрежно прикуривая. 
     - Ну, хорошо.  Хорошо, давай начнём с твоих снов.  Тебя кошмары больше не мучают?
     - Пока нет – вашими стараниями.