Я верил, что под крышкой гроба окажется другое лицо, если вообще окажется!
     - А вдруг, Лена не умирала вовсе? Вы упоминали, что она отравилась таблетками.  Так? Вдруг она просто уснула? Ну бывает же такое? Бывает, я слышал! Ночью могильщики лезут за брошью, вскрывают гроб и Лена, вдохнув воздуха оживает! Ну были же такие случаи?! Были!
     Я видел, как безумием моей надежды заражаются окружающие.  Как глаза их утонувшие в глубинах отчаяния, вновь оживают, начиная светиться блеском веры! И вот генерал отдает приказ своему интенданту ехать в Аквариум и таксопарк, проверить все факты, которые упомянул я.  Сам тоже садится в машину, с ним садится жена, и они уезжают
     Долгие три часа мы ждали их возвращения.  Наконец, в сопровождении крытого грузовика ГАЗ-66, машина вернулась.  Я оторвался от созерцания фотографии девушки и поднялся навстречу.  Радостные лица прибывших известили о том, что я не лгал.  Боже, какое счастье! Из грузовика посыпались солдаты с лопатами и кирками.  Подошел начальник кладбища. 
     Солдаты проворно убрали памятник, извлекли из земли надгробие и, сменяясь, стали быстро углубляться.  Но все равно я скурил почти целую пачку, прежде, чем лопата стукнула о дерево гробовой крышки.  «Как здорово», - подумалось мне, - «Что существует такая традиция сбрасывать полотенца в могилу.  Было бы очень трудно подвести сейчас что-нибудь под гроб, чтобы вытащить его на поверхность.  Как раз для таких случаев!»
     Медленно, стукаясь и цепляясь за стенки могилы гроб поднимали с двухметровой глубины и вот, наконец, солдаты осторожно тронулись с ним, отошли от ямы и поставили у дороги.  Мы обступили гроб плотной стеной, ожидая, когда работник кладбища вскроет крышку.  Я уже был готов увидеть лицо чужой женщины и тем неожиданней оказалось для меня белое полотно савана, показавшееся из-под крышки.  Труп в гробу был, укутанный с головы до ног, он лежал там, вытянувшись во всю длину.  Работники кладбища стали медленно стягивать белое покрывало.  Сначала показались черные как смоль волосы, которые походили на Ленины, но я бы не стал торопиться с выводами.  Затем показалось лицо.  Бледное до голубизны, осунувшееся, с заостренным носом – в нем трудно было угадать знакомые черты, присущие живому человеку.  И, все же, слабое сходство наблюдалось.  Рабочие стянули саван ниже и глазам присутствующих открылись плечи и грудь покойной, сокрытые тем самым платьем, в котором моя возлюбленная показалась на пороге ресторана.  Рабочие подняли лица к нам, желая удостовериться в том, что их работа закончена.  Вот тут я и бросился к гробу, схватил саван и рванул его в сторону.  Алое пятно на правой стороне живота, кинулось в глаза и я зажмурился, как от летящей горсти песка.  Закрыл лицо руками – это была Лена! Милая моя Лена! Мертвая и холодная.  Без броши, но с алым овалом, оставленным пьяным, неловким ухажером. 
     
     Конечно, после этого случая из экипажа мне пришлось уволиться.  Меня попросту списали.  Сердце уже не выдерживало положенных нагрузок.  Я устроился на должность заместителя начальника авиаремонтного предприятия, которую прежде занимала Лена.  И так, и работаю на ней по сей день, никак не продвигаясь по служебной лестнице.  Первая жена моя умерла, когда рожала нашего первенца.  Вторая погибла на улицах города, так же, как и мой второй ребенок.  Поэтому я, наверное, сейчас и жалею, что не принял предложение Лены навсегда воссоединиться сразу.  А потом, потом смерть от меня отвернулась. 
     .