Испокон веков.  Вот я, гиена.  Я ведь не всегда был гиеной, как ты не всегда был псом.  Не скалься, не надо, я знаю, что ты волк, знаю.  Но сейчас, именно сейчас, ты меньше волк, чем был при рождении. 
      -- Ну, знаешь!. .  – вообще-то Псу было все равно, но протестовал он по той же самой причине, которая побуждала его не взбираться на верхние ступеньки уличной иерархии, а держаться посередине – во-первых, ближе падать, а это, как правило, когда-нибудь случается со всеми.  Во-вторых, надо иметь достоинство – над кем главенствовать? Над шакалами? Это не причина для гордости.  Это скорее наоборот.  Позор.  И сейчас он просто не мог не возмутиться.  Лишь для демонстрации наличия собственного мнения.  Прозвался Волком, будь добр, защищай имя. 
      -- Знаю.  Именно потому и говорю.  Ты был волком, пока хотел им быть.  Когда ты стал стараться им становиться, ты просто перестал им быть.  Вот такая метафора.  И с каждой прожитой минутой мы что-то теряем, разочаровываясь в окружающем и в самих себе.  Те, кто умеют видеть.  Что-то маленькое, незаметное. . .  кусочек души.  Настоящей, истинной. 
     -- А остальные? Те, кто научился не видеть и оттого не разочаровывается? Что же, они более одушевленные, чем мы? – отрешенно спросил Пес.  Быть ниже тех же расхристанных лис не хотелось. 
     -- Нет, ну что ты! — растянула в улыбке оскал гиена, --У них изначально не было души.  А вот если им объяснять — показывать, ну, доводить до ума – и так, чтоб понимали, она у них зарождается.  Чуть-чуть, чтобы было чему расти.  А так — нет.  Нет у них души.  И у нас не будет под конец.  И те, кто доживают до седин (не могу сказать, что они благородные) – ты видел хотя бы одного благородного? – они становятся МУСОРОМ на свалке.  Теми самыми останками, которыми мы периодически насыщаемся.  Да, это попахивает каннибализмом, но это вообще плохо пахнет. 
     Пса не начинало подташнивать, как было бы раньше.  Не потому, что он не верил гиене – кто поверит гиене? – просто именно сейчас сама гиена представлялась ему неким пророком, вещающим в строго переносном смысле. 
      – Я не всегда был гиеной.  И я не хотел становиться гиеной.  Просто обстоятельства сложились так, что кроме гиены из меня ничего не получилось.  Это жизнь – она кует нас, пока мы плавимся под воздействием собственных заблуждений.  А заблуждения возникают исходя из чужой неопытности и нашего доверия.  Ведь и ты не всегда хотел быть волком.  Просто это наиболее таинственный и романтично-вылизанный образ.  Правильный, красивый, честный.  Ты сам понимаешь, что за неимением своего собственного…
      Пес опустил морду к земле.  Слишком многое для него было в словах – и кого – гиены! Обидно было.  Стыдно.  Пусто.  Все на свете было зря.  Мир был гнилым яблоком, в котором не то что надежды, места для червяка не было.  Как жить в ЭТОМ мире, где больше всего хочется надраться и не смотреть, потому что ничего хорошего не увидишь, где хочется уйти в иллюзию? Где хочется быть кем-то другим, не вписывающимся в сам принцип ЭТОЙ жизни, потому что быть как остальные больно и противно?
      – Слушай, а за что тебе хвост обрубили? – чтоб отвлечься спросил Пес. 
      – За то, что смущал молодые умы.  Учил шакалов красть цыплят, – беззлобно улыбнулся знакомец.  – Ну, они выкрутились.  А меня поймали.  – И гиена принялась тереться о мусорный бак мордой.  По морде расползалось зловещее пятно лишая. 
      Пес угрюмо посмотрел на гиену.  И очарование рассеялось.  Гиена снова была лишь гиеной, грязным провокатором с нездоровым цветом лица и нездоровым интересом смущать Пса.  Гиена! Боже мой, кого он слушает! Сумасшедшая гиена, шизофреник с обрубленным хвостом.  Все ее слова не стоят выеденного яйца.  Пустобрех… Да не все ли равно.  Жизнь одна, терять нечего.  Нет волков, не было и нет.  Не было лесов, степи и свободы.  Теперь уже и не будет.