А нечисть, она обычно такая: один вид – один пол.  Мы: домовые, лешие, водяные или банные там – все поголовно мужики.  А вот русалки, кикиморы или полуденницы какие – те бабы.  Дальше объяснять, или сам догадаешься?
     
     Я призадумался. 
     
     -Но ведь вы разные.  Ты, к примеру, и русалки какие-нибудь.  Или кикиморы.  Как же вы между собой… того, ну ты понял. 
     
     Евграфыч покосился на меня с ещё большим сомнением в моих умственных способностях:
     
     -Тебе что, картинку нарисовать? – издевательски поинтересовался он.  – И чего, что разные? У нас вон в деревне Игнат-плотник с козой жил, и ничего.  Народ посмеивался потихоньку, но только за глаза, потому как рука у Игната тяжёлая была.  И чем вы люди после этого лучше?
     
     -Так ведь у них-то детей не было, так?
     
     -Так, - согласился Евграфыч.  – Но ведь и у нас не бывает.  Мы – нечисть – по другому на свет появляемся, не как вы люди или прочие животные.  Если б кикиморы или поляницы рожать умели, знаешь что сейчас бы творилось? Только представь.  То-то.  Потому и бабы нам нужны, если честно, только для озорства.  Это у вас они детей рожают, убираются, готовят и ещё там по хозяйству.  А я вот, к примеру, сам Хозяин.  Я так в доме уберусь, что ни одной бабе и не снилось.  Так и зачем она мне? Вообще – от баб одно зло, верь мне, Санька, я такого навидался в жизни своей. … Если беда какая приключилась – тут баба замешана, к бабке не ходи, это я тебе как старший товарищ говорю.  Про Варьку-упыриху я ведь рассказывал тебе уже, да? Ну а теперь про Евдокию-вдову послушай. 
     
     … Случилось это зим эдак с восемьдесят назад.  Или чуть больше.  Деревня у нас тогда, сам понимаешь, на такая, как сейчас была.  Это сейчас тут жильцов-то только мы с Варсонофием и ещё кое-кто по мелочи.  А тогда тут разные люди жили.  Та же Евдокия, хозяйка моя прежняя. 
     
     Бывают на свете невезучие бабы.  Вроде б и всё при них, а не дал Бог счастья, как проклял кто.  Родилась Евдокия четвёртой дочкой в семье Ильи Тимофеича Потьмина.  А Илья Тимофеич в деревне у нас далеко как какой не последний человек был.  Отец его, Тимофей Ильич, как от барина выкупился, так сразу развернулся.  Лесопилку сначала открыл, потом шкуры у мужиков по деревням скупать стал, очень быстро мошну набил и богатым человеком сделался.  Да и Илья Тимофеич по отцовским стопам пошёл, тот ещё хват оказался.  Дело приумножил, разбогател ещё побольше папаши, половина деревни у него батраками работала.  Только вот наследника Бог ему не дал – одни девки рождались. 
     
     Оно б и не беда, такой мужик состоятельный, как Илья Тимофеич найдёт, куда родную кровь пристроить, а там внуки пойдут, ну и что, что фамилия другая - кровь то своя? И женихи были, как им не быть, при таком-то тесте? Трёх первых дочек Илья Тимофеич быстро пристроил, да и несложно это было: тесть богатей, дочки – кровь с молоком.  Не то что Дуся-последыш. 
     
     А Евдокия, действительно, незнамо в кого пошла: тоненькая, тихая, шагу без разрешения ступить боится, всё больше цветочки на лугу разглядывает или книжки какие читает.  Илья Тимофеич даже подумывал её в город отправить учиться, потому как дочь-то младшая и любимая, но не сложилось. 
     
     Начали в деревне странные люди появляться.  Нет, о том, что в мире дела разные творятся интересные, в деревне и раньше слыхали.  Сначала Война большая, шестеро наших на фронт ушло, да только двое вернулось: Женька Калган, и Влас Мутный.  Женька, кстати, через год, как возвратился от самогона помер, а про Власа история отдельная будет, сейчас не до того.  Вот, а потом и стали разные людишки в деревню наезжать. 
     
      Сначала приехал какой-то «агитотряд».  Девки в платках красных, с ними гармонист и ещё некто городской.  Девки сначала пели-плясали, потом чучело какое-то страшное вытащили из шарабана своего и сожгли.  Затем странный городской человек начал про Мировую Революцию рассказывать, но увлёкся, закашлялся, да и не понял никто ничего, если честно.  Гостей накормили, напоили, а утром те восвояси убрались. 
     
     Через пару дней другие появились.  Уже без песен.  Человек десять в шинелях с винтовками, а главным у них какой-то маленький, лысый, весь в коже чёрной.  И первым делом к Илье Тимофеичу: «Знаем, что человек ты зажиточный, свиней зерном кормишь, а трудовому народу в городе жрать нечего, так что давай, делись!».  Тимофеич им: «Так я и не отказываюсь, надо чего – покупайте, мне своих людей тоже кормить надо чем-то» - «Да ты и вправду: классовый враг-эксплуататор! Ну-ка, бойцы, вяжите кулака!». 
     
     Бойцы вроде б, как и кинулись приказ исполнять, так ведь и Илья Тимофеич не вчера деланным оказался.  Давно, давно он уже слыхал от разных людей, чем подобные визиты заканчиваются, потому и подготовиться успел. 
     
     Только пришлые в шинелях на Потьмина кинулись, как тут же со всех сторон на них стволы уставились, а как же иначе – у нас в каждом доме ружьё, волков много да и люди лихие захаживают иногда.  То есть, окружили зятья потьминские с батраками продотрядовцев плотно, так что не дёрнуться - не матернуться. 
     
     Может, и можно б было тогда без крови обойтись… Только вот, тот лысый в коже сразу за наган схватился и в сторону Мишки батрака потьминского пальнул.  Мишке то что, он всю жизнь в охотниках ходил – увернулся, а вот другие люди потьминские обозлились.  Сразу со всех сторон как ударили: дым, крик, грохот и десяток трупов посреди двора.  Кони ржут, суматоха, а Илья Тимофеич только головой покачал и говорит: «Кончилась, люди, у нас жизнь спокойная.  Эти из города не успокоятся никогда.  Неволить никого не собираюсь, но, если кто со мной пойдёт, буду рад.  А остальным – Бог судья.  Только не обессудьте, если узнаю, что против меня пошли – накажу.  А так: живите».