Мгновенно рассекая их на части.  Двигаясь в такт их движениям, он окончил короткий танец, замерев в неудобной позе, опёршись правым коленом о землю, вытянув правую руку вверх, словно ловил что-то. 
      О, этот шум, этот гул - он разрывал его больное сознание, сотрясал сосуд разумного.  Но ведь теперь он знал, что та травма в детстве лишь позволила его мозгу ощущать Мерцающих, а больница дала всё для того, чтобы сойти с ума окончательно и через безумие пережить войну.  Безумие.  Безумие.  Танец. . . 
      - Так значит, ты - Танцор?- Послышалось за его спиной, и робкая рука легла на его плечо, но Эхо уже был далеко от этого момента в своей памяти.  Это было. . . 
     
     
     //дневник 3: возможное прошлое//
      . . .  в лечебнице.  Лёгкая, даже робкая женская рука доктора легла на плечо Паши.  Он, с чуть приоткрытым ртом и всё такими же полузакрытыми глазами, посмотрел сначала на ладонь докторши, затем за взволнованные лица родителей.  Конечно, лицо отца ничего не выражало - он был как всегда хладнокровен.  А вот зато мать была заплаканная.  Что же случилось? Ах, да.  Это уже несколько дней после того злосчастного дня рождения.  Всё в голове таяло, появлялся первый признак шума. 
      Мама. . .  Мама. . .  Мамочка. . . 
      Паша, опираясь о грязную стену лечебницы, брёл по чёрному коридору, пытаясь вглядеться в лица проходящих мимо людей и углядеть в них родную маму.  Но было пусто, ведь он тогда не знал, что его оставили надолго, оставили лечиться, как сказали доктора.  Паша не был уверен, смогли бы они вылечить его.  В отличие от него, остальные лечившиеся здесь дети не могли похвастаться в больничной карточке пометкой о психологическом расстройстве. 
      Паша всё звал и звал каждый вечер мать, надеясь, что она появится и спасёт его.  Когда его звали доктора назад в палату, он отзывался своим именем, словно эхо.  Эхо.  Так его и прозвали.  Только все они не знали, что его голова не поднималась потому, что они висели на нём.  Тело не могло двигаться нормально потому, что они вцепились в него.  Они - Мерцающие, умершие души людей, промелькающие в нашем мире в виде солнечных зайчиков, мимолётных блесков.  Паша давал даже им имена, а они шептали ему, рождали шум, продлевали его безумие. 
      Из нутра чёрного коридора он вышел в главный зал лечебницы.  Все люди прилипли к окнам - разглядывали невиданное.  Внезапно взошедшую в небо красную луну, словно кровавое пятно на небосклоне, рядом со второй обычной луной.  И это был не иначе как дьявольский знак.  Знак начала Третьей Мировой Войны.  Паша огляделся - в зале все были мертвы, тела были разбросаны вдоль искореженных взрывами стен, по полу стелился красный туман, а над телами уже трудились падальщики - первые монстры, пришедшие из тумана второй луны. 
      - Идём, в глуби безопаснее. - Шепнули Мерцающие, и Паша вновь отозвался эхом.  Эхо.  Так теперь его стали звать Мерцающие ставшие в мгновения начала войны настолько близкими к реальному миру, что Эхо чувствовал их касания.  И Эхо ушёл вглубь лечебницы и долго танцевал там по просьбе Мерцающих.  Им это нравилось, это приманивало к нему всё ближе, привязывало.  Пять раз, один раз каждый год он пытался выйти из лечебницы, но Мерцающие не давали ему, заставляя танцевать дальше. 
      Но однажды он вышел - стоял на разбитых камнях, ночью, ведь, как подсказали Мерцающие, ночью монстров, пришедших после уничтожения мира, было куда меньше, да и все они были хотя бы видимыми.  Эхо вдохнул прохладный свежий воздух, почувствовав, что, наконец, освободился от своего заточения.  И сам себе улыбнувшись, он повторил эхом: "Эй. . . "
     
     
     //дневник 4: эпилог//
      - Эй, именинник, ты же такой грустный. - Паша посмотрел на говорившего с ним братом Денни своим отсутствующим взглядом, наклонил чуть в сторону голову (так шум был тише).  Но тот не отошёл с отвращением, не обратился к нему как к инвалиду.  Денни лишь улыбнулся ему своей лучезарной доброй улыбкой и протянул руку. - Пошли, ведь это твой праздник. 
      И Паша тоже улыбнулся.  И никакие Мерцающие не смогли помещать ему раскрыть веки и глубиной своих голубо-зелёных глаз взглянуть на брата.