-1-
     Мы с Сашей Громовым стоим и курим в служебном мужском туалете.  Я курю «Честерфильд», а Сашка верен «Пэлл Мэллу» да ещё постоянно хвастается, как в последней командировке познакомился с американкой и постоянно угощал её сигаретками, потому что в Штатах, оказывается, «Пэлл Мэлл» уже не выпускают.  Впрочем, сейчас мы обсуждаем не сигареты – Саша излагает мне свою Теорию Внутренних Сущностей. 
     - Это что-то вроде тотемизма, но аналогия не совсем точная, - говорит он.  – Сам посуди, если вдуматься, мы всю свою жизнь носим маски, которые не снимаем даже наедине с собой.  Всю жизнь кем-то притворяемся, кого-то из себя изображаем, но искренне считаем, что мы именно такие и есть.  А узнать свою подлинную природу человек может лишь в моменты каких-то потрясений, в экстремальных ситуациях, например, на войне: никчёмные людишки становятся героями, а благопристойные граждане вдруг оказываются подонками. 
     Я рассеянно киваю. 
     - Это, конечно, не ново, – продолжает Громов.  – Только я считаю, что у человека есть шестое чувство, а, возможно, и седьмое, и восьмое.  И при определённых обстоятельствах нам дано видеть подлинную сущность вещей и других людей.  Первобытные народы владели этим, а мы утратили за ненадобностью: нам удобнее лицезреть маски…
     Саша замолкает. 
     - И как ты пришёл к такому?! – удивляюсь я. 
     Саша пожимает плечами. 
     - Хрен его знает! Помнишь, как в фильме «Сфера»? Сфера исполняла желания, но только самые искренние, а оказалось, что у человека в подсознании нет ничего, кроме страха.  Ну, и по аналогии… То есть, иной внешне – сущий ангел, а если нырнуть в глубину его разума и посмотреть оттуда – так, глядишь, ан это настоящий монстр!
     - Это я уже понял, - говорю я.  – Только по твоей, Саня, теории непонятно, как увидеть-то эту самую подлинную внутреннюю сущность. 
     - Не знаю, - Громов опять пожимает плечами.  – Может, какие-нибудь медитативные техники, может, наркотики, а, может, эта способность открывается, когда человек находится в предельных состояниях.  Или секс, как считал Алистер Кроули. 
     Он готов бесконечно продолжать свои объяснения – настолько его захватила изобретённая им теория, да и я – благодарный слушатель, - но тут звенит звонок, извещающий об окончании перемены.  Мы бросаем давно потухшие окурки в импровизированную пепельницу из кофейной банки и выходим в коридор. 
     Мимо нас суетливо движутся стайки студентов.  Они разные: пятнадцатилетние пацаны-первокурсники в спортивных костюмах, ещё не избавившиеся от школьных привычек, и студенты старших курсов, серьёзные дядьки, приезжающие в колледж на собственных авто; приехавшие из отдалённых деревень диковатые, похожие на гадких утят девчонки и почти двадцатилетние девушки, которые вот-вот защитят дипломы и повыскакивают замуж.  Увидев нас, они здороваются, и мы едва успеваем отвечать на их приветствия. 
     - Здравствуйте, Игорь Сергеевич! Здравствуйте, Александр Палыч! – выхватывает мой слух из бесконечного потока всех этих «здрасьте».  Я вижу девушку по имени Света.  Она учится, кажется, на менеджера, хотя, может, я и ошибаюсь, потому что в её группе не вёл никаких дисциплин.  Мы знакомы, потому что живём в одном общежитии, только на разных этажах. 
     - Привет! – говорю я. 
     Света смотрит на меня так, словно знает обо мне что-то секретное, улыбается и идёт дальше.  Мы с Сашей смотрим ей вслед. 
     - Красивая девочка! – говорит Громов. 
     - Ага, - киваю я.  – Как ты думаешь, это её подлинная сущность?
     - Хорош прикалываться! – говорит Саша.  – Ты сегодня на банкет идёшь?
     - Куда ж без меня! – говорю я. 
     -2-
     - За наш колледж – лучший колледж Верхнекамья!
     Мы стукаемся краями стопок.  Я отпиваю совсем чуть-чуть и ставлю стопку обратно на стол.  Водка в меня сегодня не лезет.  А вот женщины, с которыми я сижу за одним столом, потребляют её очень даже хорошо и уже изрядно захмелели.  Глядя на них, я не могу отделаться от строк Шнуровской песни: «Девки пьют, поют и веселятся.  Чует моё сердце – скоро будут танцы!» Танцы и впрямь скоро будут.  Официальная часть банкета завершена, конкурсы и сценки закончились, все как следует выпили – осталось только врубить Сердючку и плясать кто во что горазд. 
     Впрочем, мы имеем на это моральное право.  Наш колледж только что прошёл очередную аттестацию, комиссия уехала, оставив о нас вполне лестные отзывы, а значит, можно пока забыть о кипах бумаг, образовательных стандартах, открытых уроках и прочих атрибутах любой государственной проверки. 
     Только вот у меня сегодня расслабления не получается.  И водку пить не хочу, и настроение что-то испортилось.  Устал, наверное.  Я сижу, пью минералку и ковыряю вилкой в тарелке. 
     Всё.  Начинается дискотека.  Ди-джей, приглашённый парнишка, наверняка студент, ставит какую-то попсовую хрень.  В поп-музыке я вообще не разбираюсь, поэтому исполнителя определить не могу.  Колонки мощные, звук громкий, простенькая синтезаторная мелодия заполняет всё пространство зала, и я понимаю, что поговорить ни с кем больше не удастся.  По крайней мере, здесь. 
     Кто-то трогает меня за плечо.  Я оборачиваюсь.  Это Саша. 
     - Пошли, Игорёк, покурим! – говорит, точнее, показывает, он. 
     Я согласно киваю, и мы направляемся в малый банкетный зал, который в обычные дни служит столовой для сотрудников и гостей колледжа, а по праздникам превращается в курилку.  Здесь, за закрытыми дверями, относительно тихо.  Обычно здесь много народа (курящих в нашем учреждении хватает), но сейчас нас всего трое – я, Сашка и Костя Кондратьев.  Костя, вообще-то, некурящий – он просто за компанию. 
     Мы закуриваем. 
     - Тоскливо мне чего-то, - говорю я.  – И пить не хочется. 
     Саша никак не реагирует на мою реплику, но произносит:
     - Духотища в зале.  У вас-то в общаге нормально? Тепло?
     - Собственно, так же, - говорю я, подразумевая, что общежитие находится через дорогу от учебного корпуса, а значит, и тепло получает от той же котельной.  – Вроде, батареи горячие, а как-то не жарко.  Словно что-то вытягивает всё тепло.