Фигня какая-то…
     - Когда в комнате жарко, тоже приятного мало, - возражает Саша. 
     - «Я люблю, когда мне летом снятся сны с кошмарами – пусть на улице жара, а на мне холодный пот!» - вставляет Костя.  Он вообще кладезь народного фольклора.  В институте, видимо, набрался, а забыть ещё не успел.  Он из нас троих – самый молодой.  Ему всего двадцать четыре, и работает он только второй год. 
     - Мне в детстве почему-то часто кошмары снились, - говорит Саша. 
     - Кому они не снились?! – удивляется Костя.  – Особенно в переходном возрасте. 
     Мы начинаем разговор о снах, ночных кошмарах, галлюцинациях, и я решаюсь поделиться с парнями одним сокровенным воспоминанием. 
     - А со мной вот какой случай был, - говорю я.  – Лет в четырнадцать подхватил я пневмонию.  Ну, кашель, одышка, температура высоченная.  Короче, почти неделю лежал в полубессознательном состоянии, мама антибиотиками колола по четыре раза в день (она у меня врач).  Так вот, в один из дней лежу я в таком полубессознательном состоянии, и снится мне сон.  Будто бы иду я по лесу.  А лес, знаете, такой суровый, сумрачный, вековые ели, с ветвей мох свисает… в общем, первобытная уральская тайга.  Иду я, иду, и вдруг замечаю, что справа и слева от меня тоже кто-то крадётся.  Прямо от стволов деревьев отделяются, словно отпочковываются, какие-то тёмные фигуры.  Вроде на людей похожи, а не люди: корявые, непропорциональные, у одного руки ниже колен, у другого одна нога короче другой, лиц не разглядеть.  И самое главное, с каждым моим шагом их всё больше становится, и они всё ближе.  Стра-а-ашно мне стало – не поверите! Я, значит, бежать, но кошмар-то – он и есть кошмар: воздух вдруг плотный становится как вода, я ногами изо всех сил перебираю, запыхался уже, а с места сдвинуться не могу! Обычно я в такие моменты просыпаюсь, а тут – нет.  Я так думаю, из-за болезни.  Бегу-бегу, а существа эти всё равно меня нагоняют, с ног сбивают, и я навзничь на землю падаю.  Тут они всей ордой надо мной склоняются.  Помните, в фильме «Вий», в конце, момент такой есть: Хома падает, а вурдалаки разные ему в лицо заглядывают? Вот, примерно то же самое.  Вот лежу я и чувствую, что меня на части разрывают.  Боли, естественно, никакой не ощущаю – сон ведь – просто понимаю, что одну ногу оторвали, вторую, чьи-то когти грудину ломают, чтоб до сердца добраться, а какой-то настырный упырь черепную коробку грызёт.  Уж не знаю, что от меня осталось, а только лежу, ни рук, ни ног не чувствую, а вижу лишь стволы деревьев в серое небо уходящие.  Ещё помню, удивлялся сильно, почему до сих пор не умер?. . . 
     Я рассказываю, а по телу пробегает дрожь, но не от вновь переживаемого страха, нет, - это дрожь волнения, которая охватывает человека, делящегося чем-то глубоко личным или признающегося в любви. 
     - Лежал, лежал, вижу – набежали страшилища вновь, обратно меня собирают.  Руки-ноги на место приставили, сердце обратно в грудную клетку засунули, мозг - и тот в голову вложили.  Поднялся я с земли, оглянулся, а вокруг – никого.  Только лес.  Тут я и проснулся. 
      Я делаю паузу и подношу сигарету ко рту.  Вижу, что она уже потухла, и бросаю окурок в пепельницу.  Костя понимающе хмыкает, а Сашка спрашивает:
     - А продолжения не было? Ну, к примеру, не снилось, что ты с богами общаешься? Или, наоборот, с демонами?
     - Было, - говорю, - Только не про богов и демонов.  Короче, уснул я снова и, верите, нет, опять я в том же самом сне.  Упыри, значит, исчезли, а я бегом-бегом из леса.  Выбегаю к окраине деревни, там люди ходят, я – к ним.  И вот тут самое странное начинается: вроде как боятся они меня.  Увидят – и в крик.  И разбегаются в разные стороны.  И, главное, смотрю-то я них почему-то сверху вниз, с высоты примерно двух человеческих ростов.  Не по себе мне стало, я вновь проснулся.  Больше уж мне этот сон не снился.  Так вот. 
     Громов качает головой. 
     - Помнишь, я тебе рассказывал, что после института год в сельской школе работал, чтобы в армию не забрали? – говорит он.  - Так вот, у меня там трое училось ребятишек-вогулов.  Ну, манси то есть.  Хорошие такие ребятишки, не вредные, не болтливые, вежливые.  В математике, конечно, не очень одарённые, но это не главное…
     - И?
     - Не перебивай! Я как-то с одним мальчиком разговорился про их обычаи, верования.  Интересно мне стало.  Он мне и поведал, что бабушка его шаманит немножко… У них, оказывается, шаманские способности считаются наследственными и передаются по женской линии! Так вот, чтоб человек стал шаманом, должна произойти его… ну, по-нашему, инициация.  А происходит она либо путём болезни, но чаще всего – через сон.  То есть будущему шаману снится сон – внимание! – в котором его тело разрывают на части, а потом собирают вновь, но уже обновлённого! Чуешь, куда я клоню?!
     - Ты что, хочешь сказать, что я – шаман? – усмехаюсь я.  – Так я камлать не умею, да и бубна у меня нет… Если только в пустые бутылки стучать!
     - Не, - говорит Громов.  – Настоящий шаман ещё должен совершить восхождение в Верхний мир и спуститься в Нижний, дабы получить благословление от духов обоих миров!
     - … и внутренние сущности видеть! – вставляю я. 
     - Это само собой! – соглашается Саша.  – Но раз тебе моя теория была в новинку, значит, не шаман ты вовсе, а так… псевдо. 
     - Ярмарочный шарлатан, короче! – с притворным огорчением в голосе говорю я.  – И на этом поприще ничего не добился, вот незадача-то!
     Я иронически улыбаюсь, но понимаю, что Сашкины слова меня задели.  В смысле – показались достойными того, чтоб над ними поразмыслить.  Недаром же тот давний сон так глубоко запал мне в память: я-то думал – обычный кошмар, хоть и чертовски реалистичный, а оказалось – шаманская инициация! Во как!
     - Что ещё за теория? – интересуется Костя.  – Духов что ли видишь?
     Саша отмалчивается.