- Что-то мне нехорошо, - вру я.  – Перепил, наверное.  Или водка не очень хорошая. 
     Она ни о чём не спрашивает и ничего не говорит.  Мы продолжаем кружиться в танце, но делаем это, не глядя друг на друга.  Я искренне надеюсь, что мой сегодняшний отказ не испортит в дальнейшем наши отношения. 
     Песня заканчивается.  Я возвращаюсь на своё место, наливаю себе водки и выпиваю её, пытаясь изгнать чувство досады.  В зале уже душно, хочется глотнуть свежего воздуха.  И снова хочется курить.  Я встаю и иду к выходу, приглашающее махнув рукой Саше. 
     Мы выходим на крыльцо и закуриваем.  На улице темно, ветрено и промозгло.  Я ёжусь, надеясь, что не подхвачу насморк за время выкуривания одной сигареты.  Обращаю внимание, что лужи подёрнуты ледком, хотя явно выше нуля.  Почему-то на прилегающей к колледжу территории с недавних пор чуточку холоднее, чем в других районах города.  Какая-то климатическая аномалия или хрен знает что ещё…
     Курить молча неинтересно. 
     - Слушай, тут по телевидению местному информация мелькала, что вся эта херня случилась ровнёхонько после того, как рудник поп освятил.  Правда что ли? – спрашиваю я. 
     - Есть такое, ага, - говорит Александр.  – Придурок этот, гендиректор их, Агеев, решил новый рудник освятить, чтоб всё как у людей.  Попа пригласил, отца Сергия из Вознесенского собора.  Тот новый рудник освятил, что называется, без сучка без задоринки.  А Агееву моча в голову ударила: вспомнил он, что второй рудник не освящён! Ну, как же! Непорядок! Отцу Сергию ещё бабок отсчитали – и на второй рудник.  Он там тоже святой водичкой побрызгал, а не успел и на поверхность подняться – тут и началось! Вот так. 
     - Не иначе как бесы раздухарились! – говорю я. 
     - А то! – соглашается Сашка и тычет пальцем себе под ноги.  – Под землёй самые бесы! Ад-то близко!
     Я хехекаю.  Не люблю попов и показушно-религиозных чиновников.  Кстати, начальник рудника, Агеев, вскоре после этого случая помер от остановки сердца.  Видать, переживал за рудник-то.  Да и отец Сергий вскорости в больницу с инсультом угодил, обошлось благополучно, но служение пришлось оставить. 
     Дверь отворяется и к нам выходит Костя: молод ещё, чувствует себя без нас не в своей тарелке. 
     - Над чем смеётесь? – спрашивает он. 
     - А, да так! – говорю я. 
     Секунд пять мы молча курим. 
     - Слушай, Игорь, а правда в прошлом году у вас в общаге студент умер? – спрашивает Костя.  Блин, что-то потянуло нас покойников вспоминать – то Агеева, то этого…
      - А ты разве об этом не знал? – удивляюсь я. 
     - Не-ет! – Костя делает большие глаза.  – Расскажи-ка!
     - Да чего рассказывать? – пожимаю я плечами, тем не менее, начинаю:
     - Звали его Павлушей Поповцевым.  Обычный такой парнишка с рабочего района.  Способности средние, интересы – пиво, тёлки, пацанский рэп и всё такое…
     - Кстати, если не ошибаюсь, он с этой Светой встречался! Ну, которая с нами сегодня поздоровалась, - вставляет Саша. 
     - Да, – говорю я.  – Кстати, никогда не понимал, что девчонок может привлекать в подобного рода типах.  Света-то ведь не дура, вроде… Ну, это неважно.  Короче, тяга к вольной жизни оказалась сильнее тяги к учёбе, ну и отчислили его.  Напоследок он, значит, решил оттянуться.  Говорят, набухался крепко, по общаге шатался, куролесил… Наутро ему выселяться, а он – мёртвый…
     Я делаю паузу. 
     - И чего он помер? – спрашивает Костя. 
     - Хрен его знает! – говорю я.  – Умер-то он, конечно, скверно.  И странно.  Меня тогда в общежитии не было, домой уезжал, так что знаю всё только по рассказам очевидцев.  А им, сам понимаешь, доверять особо тоже не стоит – приврут и не заметят.  Нашли его, короче, в понедельник утром, в душевой.  Уборщица пришла пол мыть в семь утра, а кабинка заперта, и за дверью тихо.  Ну, думает, может, моется кто.  Вернулась через полчаса – та же картина.  В конце концов, дверь выломали, а он на полу лежит, холодный уже…
     - И?
     - а что «и»? Сердце остановилось.  Оно, видать, с рождения было так себе, так Павлик его куревом да выпивкой доконал.  Глаза, говорят, выпучены, будто что-то страшное увидел.  И, знаешь, что странно? Лежал-то он одетый, только ширинка расстегнута и хер наружу.  Онанировал что ли?. . . 
     - А эта. .  как её… Света? – спрашивает Костя. 
     - Если честно, не знаю, - говорю я.  – Мне до их отношений никакого дела не было.