Я не знаю, сколько ей лет (на вид – лет семнадцать-восемнадцать, но внешность обманчива).  Она появилась в нашем учреждении год назад, переведясь из другого (я не знаю, из какого) учебного заведения.  Вот и всё, что мне известно.  Я думаю о том, что она, в сущности, очень красивая девушка, но не той блистающей красотой, что бросается в глаза всем и каждому, но той, что требует пристального взора или жизненного опыта.  Мне приходит в голову забавная мысль, что лет десять назад я, скорее всего, не обратил бы на неё внимания.  Вот уж воистину: первый признак старости – когда все девушки кажутся красивыми.  Я усмехаюсь в потолок. 
     От Светы мои мысли перетекают к Лене.  Мне кажется, я обидел её своим сегодняшним отказом.  Я думаю о том, удастся ли нам сохранить прежние тёплые отношения.  Конечно, она мне не жена и не подруга, но я совсем не хочу, чтобы между нами выросла стена неприязни из-за неудавшегося секса.  Хотя, по-моему, женщины воспринимают отказ от интимных отношений куда болезненнее мужчин…
     Я не желаю сейчас об этом размышлять и пытаюсь переключиться на что-нибудь другое.  Почему-то в голову лезет образ умершего в душевой Павлуши Поповцева.  Нет чтоб что-то хорошее!
     В дверь стучат. 
     Я вздрагиваю, соскакиваю с кровати и иду открывать. 
     Света.  Она уже успела сменить апельсиновую футболку на розовый топик и натянуть джинсы.  Её волосы ещё влажные, хотя и видно, что она сушила их феном. 
     - Приглашение на чай ещё в силе? – спрашивает она. 
     Я делаю приглашающий жест.  Она вплывает, увлекая за собой волну холодного коридорного воздуха. 
     - Вы очень вовремя, Светлана! – говорю я.  – Чайник только вскипел.  Чего изволите-с? Чаю? Кофию?
     Я вижу как её любопытный взгляд пытается разом охватить обстановку моей холостяцкой комнаты: мельком пробегает по стопкам компакт-дисков, делает секундную задержку на большом зеркале и останавливается на развешанных по стенам фотографиям.  Ну-ну…
     - Свет, чего пить будешь? – переспрашиваю я.  – Я лично кофе. 
     - Я тоже, - рассеяно отвечает она, даже не оборачиваясь.  Всё её внимание сосредоточено на снимкам. 
     Я бросаю в чашки по ложке кофе и заливаю горячей водой.  Комнату наполняет аромат – кофе у меня хоть и растворимый, а хороший. 
     - Игорь Сергеич, а это вы сами снимали? – спрашивает Света. 
     - А кто ж это за меня делать-то будет?! - говорю я. 
     - Надо же! А я и не знала, что у вас такой талант! – искренне произносит она. 
     Я мысленно усмехаюсь.  По двум причинам: во-первых, мне льстит её похвала моего творчества, а, во-вторых, фраза «а я и не знала…» совершенно бессмысленна – откуда ж ей знать о моих увлечениях, если всё наше общение до этого вечера ограничивалось взаимным «здрасьте»!
     - Здорово! – говорит Света.  – Вы где-то учились?
     - Нет, - я не люблю обсуждать собственное творчество, а потому перевожу разговор в другое русло.  - Знаешь что, Света? Можешь взять себе любое из моих творений.  Да хоть два, хоть три! А сейчас давай уже кофе пить, а то он остынет совсем.  Вот только к кофе у меня ничего нет.  Как говорится, «звиняйте, граждане, бананьев нема!»
      Мы садимся на кровать, держа кружки на весу и рискуя облиться горячей жидкостью.  Пьём молча.  «Морбиды», наконец, доходят до «God of Emptiness».  Фирменные морбидовские риффы льются в мои уши, но проходят мимо сознания – мысли мои заняты другим: я смотрю на Свету.  Смотрю и вижу девочку-студентку, соседку по этажу, забежавшую на чашку кофе, но юную привлекательную женщину, волнующую и вызывающую желания отнюдь не педагогического толка.  Она сидит, опёршись о спинку кровати, подогнув одну ногу под себя и немного наклонив голову вбок, от чего её распущенные волосы падают на левое плечо.  Она пьёт кофе и задумчиво разглядывает моё творчество, а я - её формы. 
     Альбом заканчивается.  Кофе тоже.  Наступившая тишина меня несколько нервирует.  Тишина – признак того, что вам нечего сказать друг другу. 
     Света ставит пустую чашку на столик, приподнимается со словами «Нога затекла!» и вновь садиться, но теперь уже рядом со мной.  Расстояние между нами не превышает длины моей кисти.  Я чувствую её запах.  Он приятный, но… необычный.  Чистая девичья кожа пахнет не так.  Впрочем, скорее всего, это аромат шампуня или геля для душа. 
     - А вы любите камни? – спрашивает Света. 
     - Камни? – не понимаю я. 
     - Ну да, камни.  Драгоценные, полудрагоценные, поделочные… Изделия из камней?
     Точно! Камни! Вот что это за запах: примерно так пахнут морские соли для ванн, выпускаемые «КамКалием».  Что ж, значит, я угадал, и моя юная гостья пользуется шампунем с минералами или ещё каким-то косметическим средством. 
     - М-м… даже не знаю… Изделие изделию рознь, - мне вспоминаются резные фигурки медведей, которые штампует один наш городской умелец и которыми наводнены все художественные салоны края. 
     - А я люблю, - признаётся Света.  – Я просто представила, какие изумительные вещи могли бы вы изваять, если б умели. 
     - Какие мои годы! Научусь ещё! – отшучиваюсь я. 
     Мы сидим и болтаем обо всём, что приходит в голову: об искусстве, о молодом поколении, о нашем колледже.  Я рассказываю, что когда только начинал здесь свою педагогическую деятельность, колледж был не колледжем, а самым заурядным техникумом.  Потом потихоньку дела пошли в гору, а в последний год, как раз сразу после аварии на руднике, произошёл прямо-таки качественный скачок: техникум стал колледжем, финансирование увеличили, а потому во всех помещениях был произведён ремонт, куплено новое оборудование и даже к зарплате чуток добавили.  Словно какие-то высшие силы явили нам свою милость.  Света слушает, улыбается и время от времени вставляет свои комментарии.