— Он в Аду! Рогатый, с зубами, а глаза у него… Во! — с жаром произнесла она, приложив пальцы к глазам и растянув до предела.  — А еще у него огонь во рту — и воняет… Нет, — она поморщилась и покачала головой.  — Ему на волю нельзя! Знаешь, что он с нами сделает?!
     — Что? — заинтересованно полюбопытствовал незнакомец. 
     — Распотрошит нас тут всех! — горячо поведала Манька.  — И будет на земле, как в Аду! Реки крови! Не-е-ет, у него, как бы это сказать, тяжелая работа — наказывать грешников, — она пожала плечами, махнув посохом и сбив крапиву.  –– А грешников много… Ужас, если он вырвется! Ад место ужасное, там огонь и сера, вопль и скрежет зубов… Там он злобствует….  Зря вы называете себя таким именем….  Вы… – она запнулась, покраснев.  – Вы не такой плохой…. 
     — Можно подумать, что без меня реки крови не текут! — фыркнул Дьявол.  — Вот ты, например, куда бежишь от хорошей жизни?!
     — Я не бегу, — не согласилась Манька.  — Я иду.  По своей воле.  Меня никто не наказывал… Просто жизнь у меня…
     Она с любопытством примерилась к незнакомцу…
     Или на земле? Его же в землю Отец Небесный изгнал! И Отцы Святые пугали им людей.  Тоже, правда…
     — Что — жизнь? — незнакомец въедливо сверлил ее взглядом, заложив руки за спину. 
     — Несправедливая какая-то… — задумалась Манька.  — Неправильная она…
     — Неправильной жизни не бывает, — не согласился незнакомец.  — Она или есть, или ее нет, – твердо произнес он. 
     — Тогда я неправильная… — задумчиво проговорила Манька, отгрызая себе ноготь.  — А Дьявол… Дьявол не стал бы со мной разговаривать….  И помогать.  Кто я такая? Вы снаружи, а Дьявол… А еще есть бесы, – вспомнила она, – они обращаются из человека с грязными словами…. 
     — Бесы – произведение людей, они не всегда ругаются грязными словами, иногда они очень дружно живут со своим носителем, а может, его уже и нет! — подсказал незнакомец, прищурившись и наклонив голову.  — Спаситель же устоял, одержал верх, получил власть – и сразу всех сделал счастливыми? Ушла неправда с земли….  Людей справедливо судит! Вот ты, оскотинилась — и перестал он тебя любить! И денег нет, и счастья нет, и любви….  А была бы человеком…
     — Может быть… Он почему-то меня еще в детстве не полюбил….  Наш кузнец… господин Упыреев, говорит, что я не умею грешить….  осознанно….  А разве так можно? — Манька задумалась, нахмурившись.  Краснея, она вдруг поймала себя на мысли, что не меньше других боится быть уличенной в порочащей связи.  — Но Дьявол….  Но ведь он же нечистый! Вы, безусловно, не можете быть Дьяволом!
     — А ты чистая? Ногти грязные, голова в соплях, волосы войлоком… — незнакомец осуждающе улыбнулся во весь рот своих белоснежных зубов, подобрал черный, какой-то уж слишком, до глубокой чистоты незапятнанный плащ-накидку с капюшоном…. 
     Внутренняя сторона плаща была красной, как кровь.  Он тихо струился на плечах незнакомца, как крылья, и стелился позади его.  Из внутреннего кармана торчали верхи черных перчаток.  Под плащом он одет был просто: строгая рубашка, с глубокими отворотами, с золотыми запонками и пуговицами.  Цвет ее менялся от красного до черного — там, где она оставалась без плаща, она становилась черной, в тени плаща была красной.  Черные узкие брюки, перетянутые кожаным ремешком с золотой пряжкой, кожаные черные туфли, начищенные до блеска.  Обеими руками он упирался на лакированную трость красного дерева.  И весь он был какой-то несуществующий, но холеный. 
     Манька взглядом проверила его ногти — чистенькие.  Обточенные.  Кожа на руках мягкая, бархатная, нежная, как у ребенка… И волосы — какие-то странные.  Концами становились прозрачнее и переставали существовать.  Черные, волнистые, слегка развевались, хотя и ветра-то не было, и вроде не заканчивались, а уходили в пространство.  Глаза — тихий ужас! Бездна….  И не слепые, в глубине горел огонь, только далеко-далеко…. 
     Ясно же, что из богатых, а разговаривает с ней запросто.  Из людей такой не стал бы, побрезговал.  Обычно кривились и показывали спину, или выслушивали, и ничего не делали. 
     Сразу стало как-то не по себе.  Дьявол, не Дьявол — а за демона вполне мог сойти…
     — Это у меня гребешок сломался, там два зуба осталось.  Крайний левый и крайний правый… — оправдываясь, смущенно проговорила Манька.  Лицо ее пошло пятнами.  — Ну, не знаю… — неуверенно протянула она, уже начав сомневаться и в том, что Дьявол существует, и что не существует — и что в Аду, и что на земле… Ну да, пожалуй, рядом с ним нечистой была она, согласилась Манька, продолжая рассматривать незнакомца.  Солидный….  Скорее, плотно эфирный.  И вроде он был, но там, где он стоял, она видела и траву, и стволы.  Несколько смазанные, и уже казалось, что эфирный не он, а то что позади него.  Не молод, но и не стар, вполне мог сойти за отца или за умудренного опытом старшего.  Впрочем, она всегда так чувствовала некоторых людей, которые имели над нею власть, независимо от возраста.  Необычный….  Странный….  Метафизический….  Но чтобы сам Дьявол? Нет, не может быть! Мало ли кто как себя назовет — в Дьявола не верилось. 
     Незнакомец, заметив ее недоверчивый взгляд, обиделся.  Он щелкнул пальцами, произнес слово, от которого прогремело, сверкнуло и сразу стало светлее. 
     На краю деревни, недалеко от того места, где стояла Манькина сараюшка, вспыхнуло одинокое сухое дерево, занявшись огнем от корней до верхушки. 
     Мгновенно. 
     И одновременно завыли собаки, закричали петухи.