Надел у него так быстро нарастал, что она едва успела отгородиться.  Но в ложбине из-под земли били чистые ключи — там они брали воду для чая. 
     Ох, только бы получилось, как она задумала!
     Дьявол долго не спал, ворочался, и бубнил что-то под нос про мыслительные процессы, которые выворачивались то слева направо, то вперед и прямо.  Наконец, притих и сладко засопел.  Спал он чутко, но только не в этот раз, нечисти поблизости не было.  Он всегда спал намного крепче, если они были далеко от селений, особенно в последнее время, часто с тяжелым о-хо-хо вспоминая о Помазанниках и о драконах. 
     «Мне не до сна, а он дрыхнет, как телок!» — подумала Манька, прислушиваясь к его дыханию. 
     Наверное, снова уснул расстроенным.  Драконы для него были что-то вроде отличительного знака, которым он мог выделить самых выдающихся Помазанников.  Ее нередко обижало, когда Дьявол, многих людей считая своей нечистью, с любовью называл их то оборотнем, то нежитью, а ее никем не считал — кочкой на дороге, которую пора было кому-нибудь спнуть.  И стыдил, вразумлял, уговаривая оставить благородную нечисть в покое.  Ничего-то он не знал про людей: знал бы — не рассказывал небылицы!
     Тихо, как мышь, она поднялась, сняла котелок с рогатины над костром, выплеснула остаток чая, достала бутыль, проскользнула мимо Дьявола.  Оказавшись на почтительном расстоянии, она припустила бегом к роднику. 
     Было темно, но не так, чтобы очень.  Свет неполной луны освещал ей путь, и родник она нашла быстро.  Руки от волнения дрожали. 
     Перво-наперво она омыла котелок, плеснула в него капельку воды и добавила в нее родниковой. 
     Сначала ничего не происходило, но вдруг вода приподнялась и опустилась, как в колодце, когда он сделался живым, и тотчас в котелке отразились блики луны.  Манька затаила дыхание и прильнула к котелку губами.  И сразу же почувствовала, как сила проникает внутрь.  Вода не только сохраняла свойства, она делала другую воду живой.  Она немного пролила на руку и сполоснула лицо, омыла ноги и тело, потом набрала воды в бутыль и вернулась. 
     Дьявол спал сном младенца. 
     Подвесив котелок с живой водой над костром, чуть сдвинув, чтобы вода к утру была горячей, но не выкипела, Манька тихо рассмеялась, представив его недовольное лицо, когда он узнает, что она нашла… вернее, он сам подсказал способ, как отравить себе жизнь.  Долго им с Помазанницей придется ждать, когда она согласится добровольно умереть! Спать, после живой воды, совсем не хотелось.  Она лежала, смотрела на угли и думала о том, что с Дьяволом ее жизнь перестала быть обыкновенной.  Сам себя он считал очень умным, но иногда предпринимал против нее такие глупые шаги, меняя жизнь ее в лучшую сторону, что потом долго-долго не мог простить себе. 
     «Надо завтра в чай положить ему побольше меда!» — решила Манька, сладко засыпая. 
     На утро Манька достала полную бутыль, отпила, чуть ли не половину, сходила на родник, наполнила до краев, и демонстративно уложила в рюкзак.  Дьявол таращился на бутыль с вытянутым лицом, долго протирая глаза.  Он долго ходил по поляне, заложив руки за спину, будто искал колодец, и успокоился, но ненадолго.  Ей удалось разозлить его снова, когда призналась, что чай с двумя ложками меда, который он выпил, тоже был на живой воде. 
     От чая ему хуже не стало.  Он бы и не заметил, не расскажи она свой секрет. 
     И когда он ругал ее, называя обидными словами, она не расстроилась. 
     Наверное, впервые в жизни она испытывала удовольствие, наслаждаясь плохими словами в свой адрес, удивляясь, почему она раньше не сообразила, что не всякое обидное слово — обидное. 
     
     Вскоре начались селения. 
     Здесь они стояли густо, дома лепились друг к другу, то с той стороны реки, то с этой, было много мостов, по которым запросто можно было перебраться на другую сторону.  Река петляла, и разливалась, так что порой нельзя было увидеть другой конец, и оставалась такой же глубокой, как в других местах.  Манька расстраивалась, что дома стоят близко к воде, так что по берегу не пройти — приходилось обходить по улицам.  Кроме того, она заметила, что люди беззастенчиво отравляют реку отходами, а потом берут из нее воду для питья и полощут белье.  Наверное, так река становилась мертвой. 
     На этот раз ее не пугались.  Зубы у нее были красивые, ровные, белые, волосы рассыпались по плечам, и криком исходились бабы, когда, вдруг выглянув в окно, замечали, что она разговаривает с хозяином. 
     — Им не угодишь, — ворчала Манька, — теперь моя красота раздражает! И о чем они только думают? Будто прямо на улице я возьму да и соблазню мужика….  Ну откуда у них такие мысли?
     Она качала головой и шла дальше, замечая, что Дьявол в очередной раз куда-то исчез.  Он всегда возвращался, только когда она красивой себя уже не считала.  Обычно к вечеру, когда оставалась одна.  Красивой в его представлении могла быть только Помазанница….  Маньке было жаль, что он ее не понимает, и обидно, но что с него взять, когда ему живые люди все как один мертвецы…. 
     — Где ты был? — однажды вечером спросила она недовольно.  — Вот ты не видел, а я не такая, как обо мне Помазанница говорит! Я ничем не хуже! — И хитро посмотрела на Дьявола, вспоминая, как днем один из важных людей предложил ей провести вечер вместе. 
     Она уже давно чувствовала, что Дьявол где-то в глубине себя добрый.  Если он был Богом и мог помазать на царство, то, наверное, мог и ей помочь.  Были у нее новые зубы, и пушистые темные волосы, и бархатная кожа, и несколько крупных золотых песчинок, найденных в реке, когда Дьявол показывал ей, сколько в земле скрыто богатств.  Он и ее мог бы полюбить — они столько времени провели вместе, что он обязательно должен был заметить, что она не хуже других. 
     — Сама ты изменилась, или вода тебя изменила? — уязвил ее Дьявол, как всегда насмешливо.  — Кто железом соблазнился? Неужто есть тот, у кого его больше? Я понял бы его зависть! — и, заметив, как Манька сжала в руке посох, добавил, отворачиваясь: — Ох, Маня, Маня….  Я не ищу любви, чтобы любить себя, и не думаю, что я в глазах людей больше, чем ты, но я Бог, хотят того, или нет. 
     — Неужели ты не можешь принять меня, только потому, что на мне железо? — с горечью в голосе спросила Манька. 
     — Мне не это нужно от людей, — он загадочно улыбнулся ей, пожимая плечами.  — Город Крови твоей я вижу.  Но скольким умным и талантливым удается поднять свою мечту? — спросил он.  — Только так я знаю, что нужен человеку, который не в мечтах может прийти и спросить: если ты Бог, сделай меня чистым от крови, и пусть я буду нищий, и гол, как сокол…
     — Голый сокол — мертвый сокол… — поймала его Манька на слове.  Дьявол опять говорил непонятно, но его часто заносило.  — Где ты видишь кровь?
     Дьявол покачал головой. 
     — Однажды ты спросишь себя: войду ли я в царство мертвых или живых — и я отвечу, войди в любое, но пусть имя твое станет устрашением злой нечисти, которую я помазал на царство.  И если будет, ты войдешь только в одно царство.  Ты счастливее, чем миллионы людей, которым нет до меня дела.  И мне до них.