Я знаю! – он похлопал ее по плечу и добродушно усмехнулся. 
     И порадоваться Манька не могла, и огорчиться.  Из его слов она поняла только, что он ее, наверное, никогда не полюбит.  Но нечисть у него как бы тоже не в чести, а то с чего бы становится устрашением? Получалось, что Дьявол отшил ее и плюнул вслед, но как-то так плюнул, что опять не обидно.  Нет, не умел он радоваться человеческим радостями…. 
     Так откуда ему про людей знать?
     
     Но окончательно Манька поумнела, утвердившись в мысли, что Дьявол не умеет быть ни добрым ни злым, но исключительно порядочным в любом своем состоянии, какой-то своей, особенной порядочностью, и за здорово живешь проедает плеши, применяя свое Дьявольское благословение, когда на ее глазах разочаровался в людях, о которых думала, что, имея перед глазами и уповая на него, как на Бога, они поладят с нею — и с Дьяволом, получив неопровержимые доказательства его любви и материального пришествия. 
     Ведь хотела порадовать людей, отвращая от горестей и скорбей, открывая глаза на истинного Покровителя!
     А случилось это так…
     
     Попала Манька в вертеп разбойников, выдающих себя за гостеприимных трактирщиков.  (То, что это были разбойники, она узнала потом. ) «Пора — подумала она — начать жить ей по-человечески, поднявшись до людей.  Золотой песок, который она подобрала на реке, когда Дьявол показывал ей, какие богатства таит эта часть государства, она обменяла на деньги у местного ростовщика.  Он оценил его немного больше, чем остальные.  И сразу же купила немного одежды, мыло, новое полотенце и вкусною еду.  А когда проходила мимо трактира, в котором сдавалась комната, вспомнила, что когда-то и у нее были простыни и теплое одеяло.  И захотелось себя понежить. 
     Трактир Маньке сразу не понравился.  Грязноватый.  И бедный.  Вроде трактир, а на стол еду не подают, кашу с маслом хвалят, а кашу не хлебают, спрашивают: не принесла ли каши с собой, а то вроде как проголодались люди. 
     Манька всю свою еду выложила.  Только воду сунула обратно в котомку, промочив перед этим горло.  Но несколько нагловатых парней выхватили бутылку из рук, и она пошла по кругу.  Когда бутылка дошла до Маньки, она отлила себе немного в котелок, чтобы развести ее после. 
     «Пусть пьют, — подумала она, — им тоже надо быть здоровыми!»
     Но самый крайний за столом, которому вода на втором круге не досталась, увидев, что она воду не выпила, стал упрекать, что больше всех имеет, и что уразуметь надо, какая грымза подсела к ним за стол, если с людьми не делиться. 
     Обиделась Манька, и уже совсем собираясь уходить.  Собрала она железный скарб, и пошла из того трактира.  А трактирщики следом, вроде как на что ты, Маня, обиделась, день худой выдался, и не стоит болезненно реагировать на слова, тем более, что несешь поганым ртом, от чего нам всем не по себе сделалось. 
     — Да можно ли Дьявола всуе поминать? — упрекнули ее. 
     — Не ровен час, накличешь беду! Разве ты Сатана, или черт принес тебя, чтобы смущать наш разум? — удивленно приподняв бровь, сказал один из трактирщиков, удерживая ее рукой.  — Нечистый в тебе сидит.  И мы исторгаем проклятие, как Госпожа велит, помазанная на царство, и Господь Наш Йеся!
     — Да как же можно накликать.  Если добрым словом помянуть, будет беда, или не будет… — опешила Манька. 
     — Как, как… Обыкновенно! — порадовался за разбойников Дьявол.  — Ты разговорами, а Благодетельница после крепкой плеточкой….  У нас, Маня, у нечисти, так не делается, не прыгают через головы, а только по головам….  И та, голова, которая крепко отбивает желающих пройти через нее, та и поднимается….  Я вот, Бог Нечисти, а где ты видишь очереди в приемную? И фанаты за мною не следуют….  И вроде на виду, и между всеми, а пройти ко мне можно, только через Посредников…. 
     — Если слова наши ложь, пусть поминутно будем выплевывать жабу из уст наших! — возвышено поклялся один из трактирщиков, не обращая внимания на Дьявола.  — А если нет, — он угрожающе встал, опершись грубыми огромными ручищами на столешницу, — то увидишь, как хороша петля, когда приложится на твою на шею! Так Господь Наш Йеся наказывает грешников, который сказал: «Кто не со Мной, извергнется вон, и срубится, и ляжет в огонь!»
     — Крепко слово наше, ибо воскрес Йеся, и мы воскреснем в один день, украсив Царствие Божье, которое отдал Отец Сыну своему Единородному, — перекрестившись, присоединился к нему второй, наступая на нее спереди. 
     Манька отодвинулась от них, слегка испугавшись.  Она никак не ожидала, что помазанники так воинственно воспримут весть о Боге.  Получалось, что он как бы и не Бог для них, раз они о нем даже слышать не хотят.  Что же, Дьявол сам себя обманывал? Ведь столько доброго для них делал! Иногда люди слово в слово повторяли то, что он перед тем ей только что сказал.  Другого такого Бога еще поискать!
     — И будет душа твоя прислуживать нам, а мы будем в чести, — трактирщики окружили ее со всех сторон.  — Ты исторгнешь себя с земли и уйдешь к своему Дьяволу в геенну огненную. 
     — Ведь не имеешь, к чему нам твой Бог? — еще один трактирщик оттолкнул ее от двери, голос его прозвучал мягко, примирительно.  — Беднее разве мы, чем он? Что он может нам дать?
     — Ну, мне он золотой песок дал… И воду живую, — попробовала заступиться за Дьявола Манька. 
     Бедным Дьявол никогда не выглядел. 
     При словах «золотой песок», трактирщики заинтересовались.  Но опять же, как-то не по доброму. 
     — Проклят он Отцом и Спасителем нашим.  И ты проклята.  Докажи, что умеет Дьявол истязать человека, который в мире живет с нашим Спасителем, омывшем грехи наши кровью и принявшем их на себя! Господом Йесей, обращенные в верных рабов его и узников, уповаем на Спасителя, и спасены будем от происков Дьявола.  Мог бы Дьявол-то, очистить нас?
     Дьявол стоял на вытяжку, открыв рот от изумления, прослушав речи образованных трактирщиков.  Одно дело иерархия, второе — напрочь отказаться…. 
     — Скажи им: «Не спасетесь! Не от меня!» — попросил Дьявол Маньку. 
     — Как я скажу? Умнее я их разве? — опечалилась она. 
     — Ни о чем тебя попросить нельзя! — расстроился Дьявол, но тут же ухмыльнулся лукаво.  — Ведь премилые люди! Да кривду скажи и хорохориться начинай! — подучил он ее.  — Ты подняться хочешь?
     — Хочу! — ответила Манька честно. 
     — Тогда, как будут они глаза тебе открывать на неправду твою, слушай и примечай, и учись, как чисто умеет говорить человек, праведный у Спасителя! — Дьявол стал серьезным.  — Конечно, неправдой опозоримся.  Но если есть учитель — научись! А согласишься, сразу скажут, что учить нечему — повернутся и уйдут! И останешься, как была неучем! А где ты еще найдешь таких учителей? Скажи: «не спасетесь, не от меня!» — и уйдем, пока они умные слова исторгают. 
     Манька сомневалась.  Она взглянула на Дьявола — он смотрел точно так же, как трактирщики — выжидательно.  Но он был все еще с вытянутым лицом, а трактирщики, наверное, радовались, что она не умеет ответить им как они, по-ученому.  Истинно Дьявол на правильную дорогу ее ставил.  Лишь бы трактирщики учили ее и не замолкали! Все складывалось как нельзя лучше: у Маньки были деньги, была она лицом пригожая и многому научилась в дороге.  И могла научиться еще большему. 
     — Не спасетесь! — сказала Манька взволнованно.