Ты не убийца!
      -Я нет.  - Мой голос сделался холодным и отчуждённым.  - Но у меня есть друг,
     который сделает эту работу за меня. 
      -У бешеного пса не может быть друзей! Ты загнанный зверь, на которого объявлена
     охота.  У тебя не может быть друзей.  - Выкрикнул Стекольщик, но тут же замер, глядя на
     поднимающуюся по склону химеру. 
      -Может.  Такой же загнанный зверь, как и я. 
      Глаза Стекольщика сузились.  Он перекатился в сторону, выхватил нож, и
     приготовился к атаке, но химера не спешила. 
      -Давай! - Выкрикнул сталкер.  - Я порежу твою зверюгу!
      Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя.  Только сейчас я
     понял, какие мы с ним разные. . . 
      Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на
     одиночные, и выстрелил. 
      Череп Стекольщика разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз. 
      Мне думалось, что химера тут же бросится доедать оставшееся, но мутант лишь
     фыркнул, и отошел в сторону, чтобы не запачкаться в крови покойника. 
      -Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? - Я поглядел на химеру. 
      Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами.  И в этих глазах я увидел
     что-то до боли знакомое. 
      Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза
     Артуру.  Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался,
     обхватив химеру за лохматую голову. 
      Быть может, вы назовёте это признаком слабости, но какого чёрта!. . . 
      Не прав был тот, кто сказал, что мужчины не плачут, так же как и тот, кто сказал, что
     химеры никогда не станут помогать людям. 
      Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые
     колючей проволокой судьбы.  Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это
     был первый рассвет новой эры, новой надежды, которая рождалась в этом суровом мире. . . 
      Всходило солнце, алое как кровь, которой сегодня обагрилась земля.  Первые робкие
     лучи скользили по остовам сгоревших машин. 
      Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце
     речную гладь Припяти. 
      Вот, значит, для чего Зона выбрала меня.  Вот, значит, для чего вернула к жизни.  Чтобы
     показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой
     клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая сталкеры
     становятся частью одного целого. 
      Кто-то говорит, что Зона это раковая опухоль нашего мира.  Возможно.  Ведь только
     когда появляется болезнь, мы задумываемся о своём здоровье. 
      Так и до появления Зоны мир, раздираемый войной, не замечал проблем. 
      Зона сплотила всех, объединила в одно целое. 
      И всё же я склоняюсь к тому, что зона вовсе не болезнь, а скорее напоминание нам,
     людям, что именно человек - опаснейшее и наиболее страшное существо на планете. 
      Зона позволила мне пройти этот путь, чтобы однажды я вернул всё на круги своя, ведь
     всё когда-нибудь возвращается на свои места. 
      И пока этот круговорот существует, будут те, на чьих плечах всё это будет вращаться. 
      Но я не жалею, что всё это случилось со мной.  Пусть я не знаю, что ждёт меня в
     будущем, я впервые позволяю себе надеяться на лучшее.  Вопрос лишь в том, позволит ли
     Зона. . . 
     
     * * *
     
     Кордон.  Месяцем ранее. 
     Лагерь новичков.  Деревня у блокпоста. 
     
      Брякнула первая струна, отвечая на касание руки, и гитарному аккорду ответил
     протяжный рёв какого-то мутанта.  Сидевшие у костра новички принялись озираться по
     сторонам. 
      -Так мне петь? - Человек с гитарой, одетый в армейский бронежилет и долговскую
     полумаску, вновь прошелся по струнам, тревожа повисшую над лагерем тишину. 
      -Спой про "кровавый Янтарь".  - Проронил кто-то из сидевших возле костра, и тут же
     поймал на себе холодный взгляд гитариста. 
      -Эта песня про моего друга, который повёл к центру шестерых молокососов, и не
     вернулся.  Вернулся оттуда лишь один. 
      -А с него спросили за убийство?
      -Убийство.  - Гитарист провёл тыльной стороной ладони по испачканному корпусу
     инструмента.  - А кто вам сказал, что он убивал.  Вот послушайте. 
      Он распрямил правую руку.  Захрустели суставы, и, перебивая свист холодного ветра,
     к небу взлетела грустная мелодия. 
      Казалось, даже костёр замер, прислушиваясь к аккордам.  Все смотрели на движения
     рук гитариста, словно наблюдая за работой мастера в своём деле. 
      - Чёрно-белый рассвет.