Stay alive! Be fast on the draw. 
     Live by the gun, or die by the law!”
     
     Manowar – “Outlaw”
     
     “Авраам Линкольн дал людям свободу,
     а полковник Кольт уравнял их шансы. ”
     
     Народная мудрость
     
     
     Рено похоронили на следующий день.  Меня не было ни на похоронах, ни на отпевании, - я отсиживался в доме кузнеца и даже носа не показывал на улицу.  Меня повсюду искали, несколько раз стража наведывалась и к Бернардо, но мне всегда удавалось вовремя спрятаться. 
     От Розы я узнал, что на главной площади города сенешаль самолично объявил за мою голову награду в двадцать ливров серебром.  Столько получал средний парижский рабочий за пол года.  Я даже расстроился: Роза дала тюремщику вдвое больше за мое спасение, но, видимо, жизнь все же дороже смерти.  «Ну ничего», - подумал я тогда.  - «Если мой план удастся, то награда, как минимум, утроится».  Я ошибался: через две недели за мою голову можно было купить все корабли Гревского порта, а то и половину Парижа. . . 
      На второй день после похорон, когда все более менее улеглось, я уговорил Бернардо съездить в деревеньку Ивана, подробно рассказав ему, где и как найти заветный бочонок с порохом.  Он долго допытывался, что в этом бочонке и зачем мне это надо, но я уверил его, что все объясню, когда он вернется. 
     Трудно описать выражение его лица, когда я для проверки бросил пригоршню пороха в тлеющие угли жаровни в его кузнице.  Но когда рассеялся дым, оставив запах серы и разбросанные по всей кузнице тлеющие угольки, вопросов он больше не задавал.  А когда тем же вечером я попросил его помочь мне в одном деле, возражений не последовало.  Для него я стал колдуном, а то и самим дьяволом во плоти, с которым лучше не спорить. . . 
     
     Той же ночью, погрузив увесистый бочонок на телегу Бернардо и благоразумно зарыв меня в сено, мы отправились к башне Шатле.  Рядом с Большим мостом нас остановил патруль городской стражи, но несколько серебряных денье, что вручил им Бернардо, следуя моему совету на такой случай, спасли его от ненужных вопросов.  Прогрохотав колесами по деревянному настилу моста, мы благополучно пересекли остров Сите и, оказавшись на правом берегу Сены, повернули к городской тюрьме. 
     Мрачная громада древней башни отчетливо выделялась в свете полной луны.  Твердыня казалась непреступной: прочная кладка стен была толщиной в несколько футов.  Я уже начал сомневаться, хватит ли мне одного бочонка пороха для того, что бы пробить достаточную брешь в этой скале.  Но что-либо менять было уже поздно, да и другого плана у меня не было.  Я должен был во что бы то ни стало вызволить старого оружейника, он был единственной надеждой в моей личной войне против инквизиции. 
      Мы оставили повозку в одной из темных подворотен Сен-Дени, чтобы не привлекать ненужного внимания тюремной стражи.  Бернардо взвалил бочонок на свои широкие плечи, а я захватил заранее приготовленные кирку и заступ. 
     Осторожно, под прикрытием ночных теней, мы отправились к западной стене тюрьмы у самой реки, где по моим расчетам и находилась камера старика.  Благо темница была на одном из верхних этажей башни, но черный провал решетчатого окна темнел на высоте в два или три человеческих роста.  Я несколько раз тихо позвал Ивана, но он не откликнулся.  Кричать громче я опасался, - по моим сведениям, охрана каждый час обходила башню караулом.  Времени у нас было крайне мало.  Оставалось надеяться, что старик спит у двери, как я ему и велел. 
     На поверку при ближайшем рассмотрении кладка стены оказалась довольно ветхой, а известковый раствор уже давно превратился в пыль, если он вообще применялся при постройке.  Но грубо обтесанные огромные камни все равно внушали опасение в благополучном исходе нашего дела.  Изрядно повозившись, работая заступом, киркой и руками, срывая ногти о каменистую почву, нам с Бернардо удалось-таки расшатать и вытащить из стены увесистый валун, на четверть ушедший в землю, и установить на его место наш пороховой заряд.  Выбив дубовую пробку в крышке бочонка, я насыпал узенькую дорожку пороха до ближайших деревьев, сделав простейший фитиль. 
      Не надеясь взорвать такую стену одним жалким бочонком пороха, я рассчитывал на эффект домино: после взрыва ничем, по сути, не скрепленные каменные блоки должны были рухнуть под собственной тяжестью, увлекая за собой остальные. 
      Отбежав на достаточное расстояние, я высек кремнем искру, и маленький огонек, шипя и брызгая искрами, быстро побежал по направлению к башне.  Мы только успели спрятаться за ближайшие деревья.  Я ткнул Бернардо носом в землю и велел заткнуть уши.  И грянул взрыв, накрыв нас градом мелкого щебня. 
      Как только дым и пыль рассеялись, я увидел, что результат превзошел все мои ожидания: не только стена камеры Ивана, - почти вся западная сторона башни обвалилась в реку, а на месте нужного нам окна громоздилась куча камней, над которыми все еще клубилась пыль. 
      - Таки угробил старика, - проворчал я, поворачиваясь к Бернардо.  Тот все еще лежал, уткнувшись носом в землю и дрожал всем телом. 
      - А ну, вставай! - Я ткнул его в плечо кулаком.  – Сейчас вся стража будет тут!
      С этими словами я побежал к башне откапывать Ивана, хотя уже не надеялся найти его живым.  Буквально за пару минут лихорадочной работы мы с Бернардо (который, надо признаться, был белее мела, но все же работал) смогли откопать нишу, которая раньше была тюремной камерой, - благо, большая часть крупных булыжников обрушилась в реку.  Ивана мы нашли под дверью, лежащим под слоем щебня и придавленным парой увесистых камней.  Определять, жив он или мертв, было некогда: за ближайшим поворотом стены уже отчетливо были слышны крики приближающейся стражи. 
      - В реку! – Скомандовал я Бернардо.  Я уже видел отсветы приближающихся факелов, когда, подхватив под мышки безжизненное тело старого оружейника, мы прыгнули в темный поток. 
      Переплыть Сену – дело не из легких, особенно с бесчувственным телом на руках, которое тянет на дно.  Грести получалось только одной рукой, второй приходилось поддерживать Ивана, каждый со своей стороны.  Но кузнец оказался неплохим пловцом, и уже через полчаса мы были на другом берегу.  Мокрые, уставшие, потерявшие сапоги, но живые.  Иван начал подавать признаки жизни еще на середине реки, но полностью в сознание так и не пришел.  Нам повезло, нас не искали, никто даже не посчитал это побегом, никто не подумал посмотреть на реку, где в ярком свете луны нас легко было заметить и засыпать стрелами.  Все внимание стражи и сбежавшихся со всей округи людей было обращено к башне.  Они, наверное, считали это карой небесной и ждали конца света.  Нам повезло дважды, ибо вся городская стража сбежалась к месту взрыва, и улицы были пусты, что позволило нам с Бернардо, несшему на руках Ивана, без помех добраться до кузницы…
     
      - Револьверы? Конечно, мы делали револьверы, я даже спроектировал несколько моделей лично для Его Превосходительства! Но он предпочитал заморских мастеров вроде Смита с Вессоном и «Патерсены», этого выскочки Кольта! Да кто он такой? Даже не оружейник! Обычный торгаш! Бедняга Пирсон получил от него сущие гроши за свое поистине выдающиеся изобретение.  Тьфу! Но, надо сказать, мы делаем не хуже! И даже лучше! Я, например, одним из первых изобрел и применил самовзводный механизм, теперь не надо постоянно дергать курок.  Хе-хе. 
      Слепой старик пришел в себя еще по дороге и долго возмущался, что его несут на руках, как ребенка, однако на собственные ноги вставать не спешил, Бернардо так и донес его до самого дома.  И теперь, сидя в кузнице и обсыхая у жаркого огня горна, он с удовольствием рассказывал о деле всей своей прошлой жизни, отвечая на мои вопросы и обильно жестикулируя, от чего брызги с его мокрой рубахи разлетались по всему сараю и с шипением испарялись, попадая на раскаленные камни горна и железную заготовку, которую остервенело долбил молотом голый по пояс Бернардо.  Видимо, только работа помогала кузнецу не думать о тех странных вещах, что произошли с ним за последние дни, и о двух сумасшедших колдунах, что сидели на мешках с углем рядом с ним и разговаривали на непонятном языке.