. 
      Вдруг в дверь постучались, и на пороге появился Рено. 
      - Господин, я привел вашу гостью.  Она желает с вами поговорить. 
      - Ну что ж, проси ее, Рено, – ответил я, поудобнее устраиваясь в кресле. 
      И тут я увидел ее. . .  Ангел? Демон? Воплощение любви, страсти и порока! Она заставила содрогнуться самые потаенные глубины моего сердца.  Оживила чувства, которые я считал давно уже похороненными глубоко на дне моей черствой души.  Она блистала, светилась в темном проеме двери, порождая самые низменные и пошлые желания.  Она была богиней, она была прекрасна. . .  Как ребенок пятнадцати лет от роду могла сделать со мной такое?! Но я пал.  Я был у ее ног, я не мог сдержать восторга.  Она была феерична, волшебна.  За всю свою долгую жизнь я не видел настолько прекрасного создания.  Длинные - до талии - черные, как смоль, локоны обрамляли ангельский овал лица.  Черные дьявольские глаза пронзали насквозь мою грешную душу.  Фигуру Афродиты не скрывало даже свободное платье, которое моя добрая Роза выдала этому ангелу.  Крутой изгиб бедер с безупречной талией и высокой грудью не мог скрыть ни один наряд (ну, возможно, кроме той хламиды, что она на себе таскала).  Я представил ее обнаженной.  Не задумываясь, рефлекторно.  Стройные ноги, обвивающие мой торс, рубиновые губы, прикасающиеся ко мне.  Меня передернуло, как от боли.  Я представил ее с собой в постели так, как это делает любой мужчина, увидев понравившуюся ему девушку.  От этого видения мне стало совсем не по себе.  Я понял, что влюбился! Влюбился, как юнец, как малолетний школьник! И это я! Я! Человек, который видел эпохи, сменяющие друг друга, видел падение Богов и зарождение новых.  Человек, присутствовавший на казни назаретянина, человек, который и есть сама история.  Я влюбился, пал под колдовским взглядом женщины, которая еще и не была женщиной. …Но где-то в глубине сознания я понял.  Понял, что она это знает, что она догадывается о своей надо мной власти, что с этого момента я ее раб, ее вассал, что этот ребенок может приказать все, что угодно, и я это исполню.  Исполню в точности, только ради одной ее улыбки.  И она улыбнулась…
      - Сударь, я обязана вам жизнью, – прозвучал голос.  Голос, музыкой отозвавшийся в моих ушах.  Голос, который я буду боготворить до конца своих дней.  До конца вечности, до конца вселенной… Мне следовало убить ее в ту же секунду.  Если бы я знал…
     
      Ее звали Изабелла.  Она была родом из небольшой деревушки на юге Франции.  Из бедной крестьянской семьи.  Вся деревня вымерла, как я понял, от Бубонной чумы, которая, судя по всему, уже начала накрывать своими черными крыльями Европу.  Но пока еще не приняла характер эпидемии.  Это случилось несколько месяцев назад, Изабелла чудом осталась жива.  И с тех пор скиталась по дорогам Франции без средств к существованию, голодая, ежечасно рискуя стать добычей разбойников, что не погнушались бы забрать последнее, что у нее осталось – ее жизнь и честь.  Наконец она решила добраться до Парижа, наивно полагая, что тут ей будет проще добыть пропитание, и можно будет не бояться лихих людей.  Кто-то указал ей таверну толстяка Анри, сказав, что, возможно, стоит попытать удачу там.  Старый пройдоха с радостью предложил ей место прислуги у себя в корчме.  Но я-то знал, на что рассчитывал алчный старикашка.  На такой “товар” спрос был большой, а Анри всегда знал, как выгодней его использовать.  Возраст его вряд ли смущал.  Возможно, Изабелла и воспротивилась бы, но голод не тетка, ей пришлось бы либо умереть, либо смириться со своей участью.  И даже если бы она выбрала первое, я сомневаюсь, что Анри просто так позволил бы ей это.  Слишком лакомый кусочек, слишком большой куш, чтобы вот так от него отказываться.  Даже если сам он и не смог бы сломить строптивицу, он просто продал бы ее местным работорговцам.  И моя красавица тряслась бы сейчас связанная в какой-нибудь телеге по дороге на восток.  Ценное приобретение для любого гарема. . .  Я мысленно поблагодарил Богов и того несчастного пьяницу, который своим неуклюжим падением заставил меня ввязаться в это дело. 
     
      Мы сидели в резных дубовых креслах у камина.  Огонь весело потрескивал, прыгая по сухим поленьям, отбрасывая причудливые тени на каменные стены старинного особняка.  Она рассказывала свою историю, а я любовался ею: ее движениями, ее грацией, ямочками в уголках губ, когда она улыбалась.  Я даже не удивился, что она ни капли не напоминала крестьянскую девку.  Благородные речи, почти царственная осанка, немного кокетства, - так ведут себя леди.  Давно я так не любовался женщиной (девушкой? девочкой? да все равно!), очень давно, целую вечность.  Я любовался ею и осознавал, что наконец в моей жизни появился смысл! Смысл! По прошествии стольких лет бесцельного прозябания и бесконечной скуки, мне теперь есть ради чего существовать! Я буду жить ради нее, жить для нее! Оберегать ее от всех бед и превратностей судьбы, больше никто никогда ее не обидит! Я был влюблен.  Влюблен и слеп! Ибо только влюбленным свойственно обожествлять предмет своей страсти и свято верить в его непогрешимость, даже если все вокруг видят совсем иное.  Но так или иначе, она стала моей соломинкой, за которую хватается утопающий, ярким лучиком света в моем царстве безликих теней.  Она дала мне силу вырваться из того жалкого состояния, в котором я находился последние десятилетия.