Сгорел заживо во сне.  Нас рвало, у ворвавшейся в комнату Кристины случился нервный срыв, Пит с того момента заикался. 
      Слим умер, а всех нас исключили из университета.  У нас в комнатах были найдены абсент, «травка», экстази… Этого больше чем достаточно, а учитывая нашу последнюю успеваемость, хорошо ещё что мы чудом не угодили в полицию. 
      Слима хоронили в закрытом гробу.  Шёл дождь…
      Я плачу, кусаю себе губы в кровь и плачу, нет сил писать, но я, словно получая от этого нездоровое удовольствие, продолжаю… Продолжаю говорить с вами о смерти и боли, продолжаю открывать свои тайны…
      Шёл дождь, шёл этот проклятый дождь.  Холодные капли, как слёзы, стекали по нашим щекам… Все мыв чёрном, на Кристине вуаль, она содрогается тихонько, боясь нарушить тишину, всё теребя в руке синий кружевной платок. 
      23 октября.  День, когда наша жизнь окончательно сорвалась с рельсов. 
      Вивьен пришла на кладбище позже всех.  Там были я и Кристина. 
     - Вы здесь, я… - она долго смотрела мне в глаза - Я должна вам показать что-то… - и бросила беглый взгляд на свежезарытую могилу.  Это могло показаться небрежностью, не будь в её глазах в тот момент столько душевной теплоты.  - Я должна вам что-то рассказать. 
     Но мы тогда решили иначе. 
     - Нет - сказал я - Не сейчас и никогда.  Вы могли сказать раньше рассказать, тогда - голос дрогнул - Тогда чего-то, из того, что случилось, могло бы и не быть… Но молчали, убегали от нас и отводили глаза… А теперь он, ваш ученик, мёртв, и вы не имеете права говорить.  Не сейчас и никогда больше.  Нет. 
     О, если б я послушал её тогда! Но мы прошли мимо, и скрылись в стене дождя. 
      Если бы отец Кристины не уехал в командировку, нам бы просто не было где жить… Если бы у Слима нашлись родные, что забрали бы его вещи, включая дневники… Тогда…
      Но было 23 октября и всё случилось так, как случилось.  Нас ждало ещё две смерти.  Когда мы вернулись домой, а вернулись мы очень поздно (собственно было уже не 23, а сорок минут как 24 октября), то застали там страшный беспорядок, полный разгром, проще говоря… Ограбление? Но ничего не пропало, кроме дружбы, кроме жизни…
     Сначала мы проводили первое:
     «Это ужасно.  Я не хочу этого видеть.  Сумасшествие.  Я не хочу быть сумасшедшим и вам тоже советую бежать прочь.  Я уезжаю домой и мы с вами никогда больше не встретимся.  Простите, конечно, но это есть моё решение.  Питер». 
     Вот так.  Этим всё было сказано. 
      Илья говорил что ему снятся дурные сны… Только сумасшедший не может сойти с ума, а чем здравоумнее человек, тем больше он подвержен стрессу и апатии. 
     - Со мной всё в порядке! -
      Этот скрип, с которым медленно раскачивается на верёвке что-то тяжёлое.  Вам доводилось ли когда-нибудь слышать этот скрип? Этот страшный звук ввинчивается в мозг и с той минуты, когда вы бы услышали его, и увидели то, что увидел я, в каждом шорохе, в каждом дуновении ветра, слышали бы вы этот жуткий скрип. 
      Илья повесился.  Его тело медленно раскачивалось взад-вперёд.  По полу в комнате были разбросаны тетради, чертежи, листки с непонятными рисунками… Всё, чем в последнее время занимался Слим.  Илья будто искал что-то, искал и нашёл и ужаснулся, нашедши.  Он решил, что на этой стороне бытия ему делать больше нечего.  Он умер. 
      Я боюсь, читателю может показаться, что события развиваются чересчур быстро.  Что всё, от самого начала, произошло в одно единственное мгновенье, и нам ничего не удалось понять, как не понимает своей участи сорвавшаяся с черно-синих небес звезда.  Я рад был бы, если не понял, я рад был бы, если б не успел увидеть страх в глазах Кристины.  Но долгие месяцы, долгие-долгие часы, издевательски медленно складывалось из небытия наше непонимание. 
     Но ты, читатель, хочешь ведь понять, почему случилось так, как случилось.  Ты хочешь, если не отложил ещё прочь эту рукопись, понять следствие - увидеть, как видел я, но не почувствовать.  Упаси господь тебя почувствовать эту щемящую и пустую безысходность.  Храни тебя небо от смерти и боли, так, как не охранило меня. 
      Итак, Слим мёртв.  Илья мёртв.  Питер уехал, а нервы Кристины были на пределе.  Мы поехали к Вивьен.  Да - она ведь хотела что-то рассказать, может она объяснит что происходит. 
     4. 
     
      Беда объединяет людей.  Смертельный страх заставляет сердца биться в унисон… Глаза, губы… Её дыхание… Сейчас, только сейчас, изливая тебе, мой читатель, свою душу, я понимаю что полюбил её всем сердцем, полюбил так, как никто не любил никого.  В тот миг, когда она подняла на меня взгляд и улыбнулась… Грустною такой и печальной улыбкой… Уже просто не в силах радоваться. 
      Но всё это пустые слова.  Это кажется плаксивым бредом, если ты не знал ещё этих чувств.  И право, что за чушь! Но если ты нашёл уже того, с кем хочешь дожить до конца своих дней, то ты поймёшь меня без слов. 
     Это был единственный лучик света в той тьме, что обуяла тогда наши души. 
      Вивьен умерла.  Врачи сказали, что случился сердечный приступ.  На могиле, на том самом кладбище, где похоронили Слима, была её девичья фамилия. 
     На сей раз было тепло, очень тепло и свежо.  Слишком погожий день будто бы издевался над нами.  И это синее небо, и птицы, и шелест листвы…
     «Вивьен Годфруа» - наш учитель.  Ей было почти девяносто. 
      Страх.  Отчаянье.