Как так, до всего умом дошла, поумнела после смерти, а как вопрос с подковыркой да на проверочку — ни бе, ни ме?! Потом до жены дело дошло.  Оказывается, не только мертвых можно вызывать.  А жена об этом ни слухом, ни духом.  И ничего из того, что от нее же самой услышал и увидел.  Она да она!
     А спустя три месяца, после того, как поговорил с нею, убедившись, что все, что Дух наговорил, выдумка от первого до последнего слова — снова сюрприз! У жены глаза по пять рублей — откуда знал?!
     Ниоткуда, подсказали… Значит, и об аварии знали…
     И весело, оторваться не можешь, хоть сутками сидел бы.  Сны начались… то он в астрале, то оккультная лихорадка, когда весь мир на ладони, то чертовщина мерещится.  Например, поговорили о магии, сошлись на том, что не всякая магия — магия.  Между делом выяснили, что белая магия от черной ничем не отличается.  Вариант А: будь добр, ангел-хранитель, накажи врагов, пока я тут от тебя в пентаграмме прячусь.  Вариант Б: будь послушным, демон-мститель, накажи врагов, пока я от тебя в пентаграмме прячусь.  Шутки ради, предложил тому, кто разговаривал с того света, послать на чашку чая и ангела, и демона — все не так скучно. 
     Без задних мыслей лег спать, а возле кровати…
     Огромное красное светящееся облако, размером с тумбочку, и сине-голубой трехмерный пространственный иероглиф завис… Чуть с ума не сошел! Тупо пялился минуты три, не моргая.  Глаза закрыл, открыл — нет никого! Залез в Интернет.  Точно, есть! Мыслеформа! Значит, не одному ему мозги парит, не он один пострадал! Затянул, гад, уже и не до Интернета стало!
     Но именно сей факт и натолкнул на догадку: нет там никого, кроме шутника, который поезда с рельсов под откос пускает и перед катастрофой собирает в самолеты грешников, а еще порчу и корчи наводит.  Не спит, не есть, двадцать четыре часа возле головы караулит и все про всех знает. 
     Вот так подружился с непонятно кем. 
     А еще через год в страшных муках Дух начал добывать из него болезнь…
     Он же и подсказал делать записи обо всем, о чем ругались, спорили, доказывая друг другу свою правду.  И как-то незаметно втянулся.  Писать под диктовку оказалось легко.  Главное, грамотно уметь изложить на бумаге доведенную до ума мысль, которая льется на тебя, как вода.  Что не мысль, то гения в себе открыл.  И не забыть про себя.  Если сиднем сидеть, животик сам собой не рассосется, перебороть лень и боль. 
     И чудо произошло — болезнь вдруг отступила…
     А вместе с ней инвалидность.  Не бегал, но был жив. 
     Каждый думает, что как только инвалид встал с инвалидного кресла, он уже перестал чувствовать боль.  Нет, боль осталась.  Кости ног здорово ныли, особенно перед непогодой.  Иногда добираясь до работы с костылем, — добросердечная соседка по коммунальной квартире пристроила в детский сад ночным сторожем, — проклинал день, когда пришел на комиссию своими ногами.  На работе платили, пожалуй, даже еще меньше, чем пенсию по инвалидности. 
     И половину отдавал за долги. 
     Но тот, который умел пускать пыль в глаза, унывать не позволял. 
     — Я Муза всех, когда-либо существующих поэтов и писателей.  Без меня никакие миллионы не помогут впечатать себя в историю! Мы с тобой книжицу за год осилили, а люди по десять лет мучают перо!
     Тут бы сразу бы и догадаться, что обретшие в уме гения, во-первых, умирали не своей смертью, а во-вторых, умирали в нищете.  Гоголь, Есенин, Булгаков… Это потом весь мир гадал, как и каким местом думали, когда творили.  В мире есть две правды — святая и горькая.  Поперек народа с правдой-маткой нельзя ходить, у него от нее начинается изжога.  А у Духа, что ни слово, то правда — над ним никто не стоит, кланяться никому не надо. 
     М-да, неразговорчивый попал редактор…
     Игорь нехотя взял со стола рукопись, засунул ее в сумку, и не глядя на редактора вышел. 
     На улице было не то, что хмуро, нет, погода стояла нормальная, осеняя, но не дождливая.  Туманное бабье лето.  Мимо прогрохотал трамвай, куда-то спешили люди, и кто-то выжал тормоза, выскочив из машины и обругав матом.  В душе было пусто и отвратительно.  Стоило ли пускать на ветер пять лет своей жизни, чтобы выйти в люди и понять, что умный гений, который все пять лет не выходил из мыслей, придираясь к каждому слову, просто посмеялся над ним?
     Обидно… Столько людей рукопись успели прочитать и поставить жирную пять с плюсом!
     А может, и правда, плохая?
     — Ну и пусть! Твоя история только начинается… — обидно прожужжало над ухом, чуть выше головы.  — А ты думал, что они раскроют объятия?! Они не лучше и не хуже твоих героев!
     — Не моих, твоих! — с неприязнью отозвался Игорь.  — Мое тут только имя!
     Он тяжело вздохнул.  Пять лет назад Дух Изгнанья говорил примерно то же самое, только история оказалась с плохим концом.  Почему-то все думают, если писатель, то обязательно мед и пиво пекут рекой.  Не текут.  Сильно кушать хочется, а нечего… «Мяса бы, и побольше!» — помечтал он, заглядываясь на желтую вывеску кафе-блинной «Сковородка».  Или нет, лучше блинчики с курицей и грибами, но не в этом кафе, а в блинной у автовокзала, радом с центром «Пятница»! Только там умеют делать особую начинку! Или в кафе-буфет «Виват»… По-настоящему мяса он не ел уже пять лет, с той самой аварии, иногда с грустью вспоминая украинское сало, буженину, колбасы и мамин борщ.  Дома пусто, остался диван, стол, стул и компьютер.  И долги… Хренова туча! И не только мяса, но женщин давно не было, вспомнил он, заглядевшись на двух длинноногих студенток, кому он нужен без денег? Подойти бы… Упасть на самое дно с какой-нибудь «оторви да брось» не хотелось. 
     Сунув руки в карманы, Игорь сел под липами, провожая пешеходов завистливым взглядом.  В голове, будто навеянные Злым Гением, проплывая белыми барашками, бродили воспоминания.  «Перестань заниматься ерундой!. .  Там такие люди… поэты! И не печатают!. .  Я тебя ненавижу! Не приходи!. .  Когда долг отдашь?! Запомни, счетчик тикает, готовь документы на квартиру!. .  У вас, Игорь, глупости на уме…»
     А люди в воспоминаниях, ну как живые!
     Зачем же он… С чего решил, что сможет? Сам бы писал, а то… Ведь ни одной своей мысли!
     Но стоило сесть за компьютер — и не пойми, откуда что бралось! Внезапно мир уплывал — и вот уж другой мир заставлял смеяться и плакать, и затягивал, поворачиваясь перед глазами, как прозрачный кристалл, в котором все было — все, о чем он писал.  И тот, Злой Дух, живо переставлял события местами, и смеялся и плакал вместе с ним, опережая события и выставляясь отовсюду, то зверем, то мудрой царевной, то Бабой Ягой, а то самим Дьяволом или Создателем Вселенной… И так все складно и ладно получалось, что нельзя не поверить.  И он верил. 
     А еще верил, что все это кому-то нужно, кроме него…
     Не сказать, что как-то приписывал книгу себе, скорее, рассчитывал, что секретарю тоже что-то причитается, ему-то эта история без пользы, все одно, пропадет! И потом, никто у гениев не спрашивал, кто подкинул ему мысль, авторства Музы не отбирали.  Как-то само собой подразумевалось, что если диктовала, значит, выбрала достойного…
     — Ты это… — мрачно позвал Игорь сильно умную голову, которая нематериально крутилась вокруг да около, пытаясь сделать из него мудрое подобие себя.  — Ты больше не приходи… Мне теперь не до тебя будет, — повинился он, заметив, что откуда-то пришла боль.  — Мне надо на ноги встать…
     — Могу себе представить! — усмехнулся Дух.