— Голлем по земле твоей ходит, а душа ему силу дает и в мир отпускает.  Колдовству душа твоя обучена, а вдруг поймет, что в беде, да и поможет.  Вдвоем-то справиться легче. . .  Она не в этом мире, в другом, духам до души твоей не добраться, но весточку послать по силам.  А то, он, поди, и не знает, что железная у него спина. 
     — Духи уму разуму учат быстро, тот, кто с ними дружбу водит и внимательно за ними наблюдает, — поддержала волшебника волшебница.  — Сама подумай, видела бы твоя мама, как издеваются над нею, стала бы плакать-то?
     — Нет, — вдруг согласилась Любка в задумчивости.  — Я бы ей сказала, но она мне не поверит. 
     — А если бы видел твой отчим, как погоняют им, стал бы слушать-то?
     — Не знаю, — рассудила Любка. 
     — В том мире, в котором душа твоя, духи голую правду в глаза бросают.  Бросали…
     — А разве душа не во мне? — удивилась Любка. 
     — В тебе, но не близко.  Вот я и мой муж.  Он моя душа, а я ему душа, а вместе мы как дух и душа, с какого боку не посмотри.  И там где я шью черными нитками, он белыми, он белыми, а я черными.  Я всегда знаю, где он и что с ним, и он обо мне, а вмести мы одно, потому что завязаны в узелок.  Мы завязали себя сами, а людей духи завязывают, когда пришла пора душе появиться.  Без души человек был бы как зверь, который мысли о себе не имеет.  И очень не любят, когда кто-то узелок старается развязать и на себя приложить.  Что ими завязано, уже не развяжут, но в петельку загнать, вполне. 
     — Получается, у людей выбора нет? — ужаснулась Любка. 
     — И у нас его не было! — рассмеялся мужчина.  — Как ни крути, и духам нельзя без души на том свете.  Мы соединяем их, а они людей на земле.  Мы — тот и этот свет.  У человека недолгим будет век, если душу не убережет, без души человек — не жилец. 
     — А почему я здесь, а душа моя там?! — расстроилась Любка. 
     — Мы помочь людям хотели, передали немного сил, чтобы справились с чудовищем.  А они убили твою силу и принесли сюда умирать.  Ты, Любонька, родилась на другой планете.  Увидеть духов — самая большая награда.  Магия там обычное явление.  И ты была бы магом.  Самым сильным магом. 
     — А сейчас уже не смогу?
     — Нет, это сложная наука.  Любые знания накапливают веками.  Но если прочитать колдовскую книгу…
     Любка долго смотрела на волшебников, стараясь осознать сказанное, а потом вдруг почувствовала, что ее снова перекосило приступом.  Одна половина лица стала как будто больше другой, и как то сильно вытянулась, а глаз словно бы закрылся.  Она видела им, но чувствовала, что что-то на него давит.  И руки снова свела судорога.  Она убрала руки под стол, стряхивая ими и разминая.  Ни мужчина, ни женщина ее не торопили, мужчина положил руку на плечо, а женщина погладила и забрала руку в свою ладонь, крепко ее сжимая. 
     — Но зачем же они меня…?!
     — Испугались.  И здесь люди боятся, то чего не понимают. 
     — Много лет назад однажды Зверь пришел в этот мир и забрал у людей знания.  И как только он пришел, люди перестали слушать свой голос, а только Зверя.  И молятся теперь ему, как душе своей.  А много людей и планет погибло.  Люди того мира увидели и закрылись, чтобы никто не переступил через границу. 
     — Откуда пришел? — ужаснулась Любка. 
     — Из моего чрева, — женщина переглянулись с мужчиной, усмехнувшись.  — Мы родим и доброе, и злое. 
     — И вот, снова должен был родиться Зверь, хуже первого.  Как расплата за трусость, за то, что умножили ужас и прокляли людей этого мира.  Но наказание не должно было стать приговором — и мы дали им тебя, чтобы, когда придет Зверь, ты смогла его остановить.  О том, что он придет, было пророчество, полученное в день, когда проклятие начало пожирать народы.  И о тебе было в пророчестве.  А когда ты родилась, они вызвали страшную силу, чтобы пожелать смерти, потому что решили, что Зверь — это ты. 
     — Я?! Но как же… Я… — досказать Любка не смогла, но волшебники, видимо читали ее мысли. 
     — Нет, твоя мама носила мертвого младенца, мальчика.  Она должна была умереть.  Те люди, что принесли тебя, помогли ему родиться и спасли ей жизнь, чтобы она присматривала за тобой. 
     — Я… Меня… Я действительно…
     Волшебница мягко улыбнулась, упрекнув Любку одним лишь взглядом. 
     — Да, она не родила тебя, но четыре года сидела у твоей кроватки, в надежде, что ты поднимешься.  А когда ты открыла глаза, из тебя вышел Голлем и придавил ее, как многих, кто к тебе приближается. 
     — А там? — с болью в голосе тихо спросила Любка. 
     — Твой отец был почти мертв, когда мы дали ему семя и силу, чтобы он положил их в чрево твоей матери, которая тебя родила.  Вряд ли ее можно назвать мамой, семя было живым.