Мне бы полуторку. 
     — Есть, — согласилась Ольга Ивановна, с интересом рассматривая Любку.  — Любка, а ты чего так в школу тихо ходишь? — внезапно поинтересовалась она и, обращаясь к матери, объяснила.  — Мы тут смеялись с девками.  Встанет на дороге, тихо сама с собою разговаривает, туда головой покрутит, сюда… Чего ты там все время рассматриваешь? Ты хоть раз в школу вовремя пришла? — она снова повернулась к матери.  — Нет, выходит она вместе со всеми, порой и раньше… Но этот маленький промежуток, — Ольга Ивановна кивнула в сторону окна, откуда между домами просматривался участок центральной дороги, — пятнадцать минут идет.  Мы специально засекали. 
     — Ну… просто… — покраснела Любка.  – На восход смотрю, на снег, на дым из труб…
     Мать с досадой махнула в ее сторону рукой. 
     — Чем попало голова забита… выбрала что-то, нет? — разворачивая гетры и примеривая на рост.  — Сколько стоит, дорого?
     — Нет, это нам к Новому году отправили, как для своих работников.  Тебе надо будет расписаться.  То, что останется, будем продавать с наценками.  Поэтому бери больше.  И себе бери. 
     Ольга Ивановна сунула матери под нос накладную с ценами.  Мать какое-то время изучала ее, потом внезапно оживилась, откладывая в сторону всего понемногу.  Когда она закончила, перед нею накопилась значительная стопка, на которую Любка смотрела с вожделением, не сразу поверив, что все это она собиралась купить.  Тут были по две пары и синих, и черных гетр, и свитер, и бурки, которые подошли Любка.  И сапоги с кожаным низом и замшевым верхом, которые мать взяла себе.  Любка затаила дыхание, нога у матери была маленькая, тридцать шестого размера, почти как у нее.  Отложила в сторону халат и внезапно передумала, поменяв его на три пары колготок — две для Любки и одну для себя.  После этого позволила Любке варежки и шапку, которую Любка уже не смогла выпустить из рук. 
     Остальное Ольга Ивановна сложила обратно в мешки, в том числе и спортивные костюмы, который Любке не подошли, оказавшись на размер меньше. 
     — А Николке ничего не возьмешь? — напомнила Ольга Ивановна. 
     — А, у него есть пока, — махнула мать рукой. 
     Настроение у нее снова испортилось — и Любка ее понимала.  Деньги как пришли, так и ушли.  Долгов у них было много. 
     — Слушай, у меня тут платье есть… — задумчиво проговорила Ольга Ивановна, смерив Любку взглядом.  — Нам его заказали, а потом не стали выкупать.  У тебя девка ходит, в чем попало.  Она ведь уж не маленькая.  Сейчас все так красиво одеваются уже… девочки все такие модные.  Я бы на твоем месте заказала ей из хорошего материала юбку, чтобы не мялась и не ноская, а лучше и брюки, и блузку.  Можно с запасом на вырост. 
     — Ой, что ты… дорого… — испугалась мать. 
     — Да не придумывай! Материал разве что… Ну, я бы не сказала… Посмотри, — она подвела мать к стенду с образцами.  — Рулон бракованный, по краю порвано, я специально его взяла, людям-то какая разница? Цену мы на него не поставили, гоним по той же, как синий и черный… Расплатишься, когда деньги появятся. 
     — Материал хороший, — согласилась мать, щупая коричневую материю.  — Ну ладно… Может, будешь понемногу вычитать? Платье-то покажи.  Там внизу все такие нарядные, а она у меня в школьной форме…
     — А самой тебе ничего не надо? — Ольга Ивановна начала перебирать готовую одежду в шкафу. 
     — Не-а, — махнула мать.  — Нам на почте выдают.  Мне на почте выдают.  Сегодня привезли зимнее пальто и валенки на резине, а для меня еще костюм… Буду теперь тоже модная, как стюардесса.  Боюсь, поди, размер не подойдет, ростом-то я маленькая… — мать ткнула в Любка.  — А эта дылда в кого растет, не знаю…
     Любка недовольно поморщилась.  Да, за лето она еще вытянулась, теперь мать едва доставала ей до носа.  Но самой высокой в классе она не была. 
     — Приноси, ушьем, — рассмеялась Ольга Ивановна, вынимая плечики с синим платьем.  -- Да, она у тебя высокая… — согласилась она.  — И не похожи вы совсем.  Волосы черные и вьются, а глаза какие голубые… Не по-человечески…
     — В детдоме ее синичкой за глаза звали, — приглядываясь к Любкиным глазам, вспомнила мать. 
     Выглядело платье строго, но умопомрачительно.  Наверное, в нем можно было даже в школу прийти — и на танцы… Утром Любка его не заметила, не пропустила бы такое.  Воротник — сначала стойка, а потом отворот с красивой вышивкой из серебряных нитей с люрексом по углам, с пуговицами впереди один в один с цветом платья.  На груди карманы, тоже с элементами вышивки главного узора.  Рукава не короткие, ниже локтя, с отворотами манжет и тоже вышивкой.  А еще карманы, вшитые на подоле полусолнце.  Именно такое платье Любка видела в журнале, который назывался «Burda — она узнала его сразу. 
     — О-о-о, — восхищенно выдохнула Любка.  — Тетя Оля, ты тоже волшебница!
     — Что-что? — рассмеялась Ольга Ивановна. 
     — Волшебница! — повторила Любка. 
     — Да не слушай ты ее! — торопливо выпалила мать, испугано дернув Любку за волосы.  — Совсем ополоумела? Еще тут начни, что попало болтать!
     — Иди, меряй, — расхохоталась Ольга Ивановна. 
     Любку не надо было заставлять. 
     — Я за него до конца жизни не расплачусь! — услышала она испуганный голос матери.  — Вон, сапоги какие дорогие взяла… Дак не в чем ходить.  Маленько сыро и в валенках не пойдешь уже.