Или о существовании матричных носителей информации, через которые можно было легко манипулировать человечеством.  Или о существовании двух источников, которые дали начало вселенной, образовав между собою поле, тем самым продвинув магию на такие высоты, о которых древние могли только мечтать. 
     И духи… От их присутствия в зале казалось тесно. 
     Когда он и Мировод вошли, голоса мгновенно утихли и все взоры обратились на них.  Легким поклоном оба поприветствовали своих коллег, прошли к трибуне с приготовленным для ребенка ложем, положили младенца и развернули.  Невинная девочка, сжав пальчики в кулачки, спала, посапывая.  Как только руки ее освободились от пелен, как самый обыкновенный ребенок, она сунула большой палец в рот.  Мировод поменял ей памперс, заметив, что он переполнен.  И сразу потянулись желающие убедиться в отметинах. 
     — Нет! — радостно воскликнул один из магов.  — Ну чем же она может нам навредить? Я полностью согласен с Древославом, мы должны принять ее. 
     — Погодите… — один из магов, который в это время стоял у возвышения, отшатнулся с отвисшей челюстью.  За ним в изумлении застыли другие. 
     Девочка проснулась.  И улыбалась, крепко вцепившись в конечность духа, который рискнул ее погладить.  Тот взвыл, метнувшись от трибуны, взлетев высоко вверх. 
     Младенец не только увидел духа, но сумел нащупать, как материальный объект. 
     Возле ребенка сразу стало пусто.  И холодно.  Духи выпустили от страха столько холодной энергии, что она мгновенно остудила воздух до минусовой температуры.  Из открытых ртов застывших и онемевших магов вышел пар — стало так тихо, словно уже наступил конец света. 
     Младенец зябко и недовольно поежился, покрываясь синими пупырышками.  И раскрыл ладошки. 
     Зал вздрогнул еще раз…
     Теперь стало горячо.  Волны инфракрасного излучения, не имея источника, поджарили всех и сразу, подняв температуру воздуха до температуры хорошо прогретой сауны.  Младенец поморщился и замер на мгновение, понизив ее ровно наполовину. 
     Внезапно прозвучавший голос разорвал тишину, прозвучав, как гром среди ясного неба. 
     — Вы, как хотите, уважаемые коллеги, а для меня все ясно: этот ребенок не может оставаться здесь ни минуты…
     — Боже святый, от него будут избавляться повсюду…
     — А что скажут наши дорогие ученые?
     — Мы согласны.  Этот младенец вообще непонятно что… Вне времени, вне пространства, вне материальности… Приятного здесь мало, сила его растет.  Я даже не уверен, что за стенами, пока мы тут спорили, не прошла еще пара веков… Оставить его на Ализире — сущее безумие!
     — Но убить его мы тоже не можем! — заступился за младенца Древослав.  — Если его кровь ляжет на нас, не вызовем ли мы гнев Богов, которые наделили его такими способностями?!
     — Хорошо, но все же… Нужно как-то избавить его от этой силы.  Может быть, наложить проклятие? Изолировать его, чтобы ни один из духов не смог к нему приблизиться?
     — Пусть будет проклятие… Но одного проклятия мало.  Пожалуй, пора нашему совету взять на себя ответственность и попробовать применить что-то более существенное… Например, лоботомию.  Если закрыть третий глаз, он не сможет… не сможет вызвать силу. 
     — Ну а если сила в нем самом? Если он сам ее родит?
     — Тогда, кроме всего прочего, нужно разорвать связи между нейронами. 
     — Мы же собрались превратить дитя в растение! — ужаснулся Мировод. 
     — Мой дорогой коллега! Если выйдет из-под контроля его сила, мы все тут станем растениями! Хуже, войдем в царство мертвых! Из правды слов не выкинешь, себе дороже! Пора голосовать…
     
     
     Планета была так себе.  Одиноко плыла вдали от цивилизованных планет, на все времена закрытая на карантин.  Энергетический червь не умирал, умело маскируясь и образуя целые колонии, а иногда внедряясь сразу по нескольку штук на одно тело.  Немногие могли устоять.  Уничтожая руками человека природные ресурсы и животный мир, рано или поздно черви пробивали защиту, подминая под себя и человека, выставляя наружу голову, и его душу, которая становилась задницей.  Не брезговал закусить ни малым дитем, ни собратом.  Пик активности червя приходился на активность звезды, возле которой планета крутилась.  Он реагировал на всплеск электромагнитных волн, начиналось его размножение.  В этот период агрессия и депрессия возрастали, многие носители не выдерживали и умирали от разрыва сосудов, которые под червем быстро изнашивались. 
     Люди, зараженные червем, являли собой жалкое зрелище — эмоциональные и подавленные в себе, и агрессивные снаружи.  Причем агрессия проявлялась во всем, даже неосторожно брошенное слово могло вызвать бурю негатива в ответ.  Войны, революции, голод — все, что могло подавить сознание, чтобы можно было легко захватить информационное и ментальное поле.  Причина любая, лишь бы побольше крови.  Дети на родителей, родители на детей, богатые на бедных, бедные на богатых, идеология на идеологию — смирение, покорность, податливость.  Червь действовал на подсознательном уровне, выживая, как любая тварь. 
     Духи планеты держались от людей подальше, но часто дразнили червей, обращая внимание на человека ровно столько, чтобы червь иногда шевелился.  Чужие духи залетали редко, поговорить им было не с кем.  Во-первых, ни тех, ни других духов почти никто не слышал, а во-вторых, от мудрых речей становилось только хуже.  При приближении духов, черви начинали виться ужом, раздражая извилины и выпуская флюиды, которые означали опасность.  Общество сразу приходило в движение, открывая опасность даже там, где ее сроду для человека не могло быть. 
     Например, вера и знание.  Веришь — верь, но не мешай искать ответы и доказательства другим и не затыкай им рот.  Вера не есть знание.  Но у червя был хорошо развит инстинкт самосохранения, и все, что могло указать на него, вызывало у него раздражение, а у человека неосознанный страх.  И ничего поделать с червем уже было нельзя, оставалось ждать, когда он уничтожит все живое, в том числе своих носителей, отправляя живыми в костер, или поджаривая на масле.  Черви питались болью, черви не горели в огне. 
     Территория планеты была поделена на страны, в каждой свои законы, свой язык.  Магов здесь не жаловали, обращая в пепел.  И не только магов…
     — Лучшего места для нашей малышки не придумать! Здесь ей не восстановить свой потенциал, — старый маг самой высокой ступени посвящения снял защитный шлем, сканируя планету. 
     Молодой маг, совсем еще мальчик, Оливарн, не прошедший все ступени посвящения, которому поручено было присматривать за малышкой, покачал головой, с брезгливостью усмехнувшись.  Мнения старых магов он не разделял, и жаждал доказать, что они совершили величайшую ошибку.  И жалел исполосованного сверху донизу младенца.  Но если он будет рядом, он сумеет поставить ее на ноги — он уже применил кое-какие заклинания, которые должны были помочь девочке не умереть дорогой.  Он с радостью взглянул под уголок покрывала, убедившись, что она дышит.