Впрочем, она бы и не смогла, оскорблять людей такими словами она не умела, кроме того, язык прилип к горлу. 
     — Отстань от нее, — между ними протиснулась Наташка.  — Иди, иди…
     — О! — брови у Мишкиного брата поползли вверх, а губы вытянулись.  — Гнойная писька! Тебя еще не подмахнули с утра?
     — А ты там был? Пошел ты! — бросила Наташка нахохлившись. 
     — Сережа! — истерично выкрикнула девушка, которая была с ними. 
     Сергей сплюнул, пропустив слюну через зубы, сунул руки в карманы, направился по коридору вразвалочку, насвистывая.  Девушка и парень прошли следом. 
     — У тебя не брат, а какой-то ужас! — выдохнула Наташка с облегчением. 
     Мишка посмотрел вслед Сережке и тем двоим. 
     — Дома он нежный милый мальчик… — усмехнулся он.  — Не обращайте внимания.  Это у него от переживаний. 
     — С чего ему переживать? Это у нас переживания после каждой встречи с ним! — раздосадовано бросила Наташка. 
     — Вот именно! Он бы и хотел придумать что-то умное и доброе, но у него не получается.  Он уже и перед зеркалом тренировался, и перед сном повторял, и у меня спрашивал, как подойти к девчонке, которая нравится, чтобы понравиться ей. 
     Теперь Лицо у Наташки выглядело так, как будто на нее упал кирпич. 
     — Фи, — скривилась она с отвращением, передернувшись. 
     — Ты иди, мы сейчас придем, — подтолкнул ее Мишка, загораживая Любке проход. 
     Наташка открыла рот, Мишка вставил ей челюсть на место.  Любка застыла с таким же лицом, как у Наташки, поперхнувшись, переводя взгляд то на Мишку, то на Наташку. 
     — Мне нужно кое-что выяснить, тебя это не касается, — сказал он, успокаивая ее. 
     — Ну ладно, — отступила Наташка на два шага.  — Я тут подожду. 
     — Нам шептаться? — недовольно поинтересовался Мишка, высверливая взглядом дырки в Наташкиных глазах. 
     Наташка нахмурилась, нехотя развернулась и медленно направилась к двери, за которой играла музыка. 
     — Иди! — подгоняя ее, бросил он, удерживая Любку за руку.  — Я же сказал, мы сейчас придем. 
     Наташка вышла.  Мишка вдруг резко открыл дверь в кабинет, из которого вышел минуты четыре назад, подтащил к двери Любку и втолкнул внутрь, закрывшись. 
     — Ты с ума сошел? — перепугалась Любка.  — Выпусти меня. 
     — А я не держу… пока…
     Он встал рядом, оставаясь в опасной близости, разглядывая Любку с любопытством.  Сердце у нее билась, словно хотело выпрыгнуть, навалилась тяжесть и сумеречное состояние, будто комната провались во тьму. 
     — А куда ты ушла? — поинтересовался он. 
     — Я? — срывающимся голосом переспросила Любка.  — Домой… Мы… я… там…
     — Я же тебе нравлюсь? Влюблена? — Мишка придвинулся еще ближе, и теперь дышал на нее горячо, распространяя вокруг себя какие-то фантастические флюиды, от которых закружилась голова и свело живот. 
     — С-с чего ты взял? — выдавила из себя Любка, ворочая непослушным языком. 
     — Вижу, чувствую, — признался он, прижимая ее к стене и наваливаясь. 
     — Да ничего ты мне не нравишься! — внезапно произнесла Любка, не ожидая от себя самой. 
     — Побожись! — не поверил Мишка. 
     Побожиться Любка не смогла.  Она молча смотрела на его плечо, расставаясь с мечтой придушить когда-нибудь свою любовь.  Так больно и так сладко… Она словно утонула в каком-то облаке, которое вытягивало из нее один нерв за другим, медленно, и она сжималась, чувствуя его руки, его тело, падала, падала…
     И почти не почувствовала, когда он вдруг приподнял ее голову, впиваясь губами в ее губы. 
     Мишка теперь сам дрожал, руки его шарили по ее телу, сжимая плечи, коленки у него подогнулись, он весь как-то напрягся, целуя лицо и шею, и ухо, и снова возвращаясь к губам, прижимая ее к стене все крепче и крепче, и снова содрогался всем телом, судорожно просунув руку за ворот платья и до боли сжимая кожу, не давая ей вскрикнуть. 
     Казалось, прошла целая вечность…
     Мишка вдруг как-то резко успокоился, останавливаясь и не отпуская, словно прислушивался к себе, навалившись всем телом. 
     Губы у Любки опухли и болели, он их здорово покусал. 
     — Теперь скажи, что ты меня не любишь! — смеясь, прошептал он над ухом. 
     — Дурак, — Любка попробовала его оттолкнуть, и когда он перехватил руки, уткнулась ему в грудь головой, стараясь запомнить этот миг навсегда. 
     А потом он снова ее поцеловал — нежно, ласково… пока в дверь не постучали. 
     Многие хотели целоваться так же…
     Он поправил ей волосы, достал белый носовой платок, провел им под глазами, отступил на шаг, окинул ее взглядом, оставшись удовлетворенным.  Подвел к двери, отрыл замок и, изменившись до неузнаваемости, недовольно бросил:
     — Поговорить не дадут!
     За дверью стояла Наташка и Катька.  А еще та самая девушка, которая перед этим была в этой комнате.  Она недовольно и пренебрежительно смерила Любку взглядом, прошла в комнату, достала свою сумочку, порылась, что-то в нее положив, подошла к Мишке и обняла его.  И он ей ответил, улыбнувшись, проведя пальцем по ее носу, чмокнул в лоб. 
     — Конечно, я посмотрю на твою бородавку, приходи в больницу, — обратилась девушка к Катьке, которая видимо, пыталась с нею познакомиться. 
     Та самая медичка, которая приехала на работу в больнице на практику.  Катька сделала попытку улыбнуться. 
     — Ой, а можно переставить мое время?
     — Ну конечно, — мило прощебетала девушка. 
     И так, обнявшись, они вышли, а напоследок Мишка бросил Наташке:
     — Захлопни дверь, когда будешь уходить. 
     Любка наблюдала за происходящим молча, хотя грудь ее полыхнула огнем.  Червь заставил ее содрогнуться, подкатила к горлу тошнота.  Любка нащупала позади пальто, опустилась, чтобы удержаться на ногах. 
     — Вы чего здесь делали? — подозрительно поинтересовалась Наташка. 
     — Да просто… Поговорили… — заставила себя говорить Любка. 
     — Да-а? И о чем же? — спросила Катька, продолжая улыбаться, как будто ее это не касалось.  Она не поверила, голос ее дрогнул.  — О чем?
     — Ну… не думаю, что тебе будет приятно это услышать от меня, — Любка уже взяла себя в руки.  Теперь уже все, что произошло в это комнате, казалось Любке каким-то дурным сном.  Врать, чтобы не нажить врага… Нет, конечно, не в лице Катьки… Но она умела подлизываться, практика у нее была — учителя постоянно завышали ей оценки, а если отвечала плохо, ничего не ставили.  Могла настроить кого угодно.